Карлос Сантана, его узнал Василий, в который раз выводил свои дивные рулады на гитаре. Ксения, закрыв глаза, покачивалась, сидя на стуле. Блузка слишком расстегнута, чудная грудка иногда полуобнажалась, и в такие моменты Ксения моментальным острым взглядом из-под прикрытых век стреляла в трепещущего Василия. Ксения — тонкая, голенастая, изящнейшая и неумещающаяся в своей блузке, завязанной узлом на впалом животе, кое-как заплетенная пшеничная коса вот-вот распустится, подпевая издевательскому старику Карлосу Сантане, стала убирать со стола.
Медленные летние сумерки, сине-светлые, обволакивали полузабытую деревню. Они проникали в дом, скрадывая краски и очертания. Собаки не лаяли. Василию было жалко кончавшегося вечера.
В темной стороне неба, чуть подрагивая, мерцали над лесом несколько слабых звезд. В доме напротив окна вяло помигивали голубым, там смотрели телевизор. Ксения вдруг замолчала и неотрывно, не мигая, смотрела на Василия.
От ее взгляда было хорошо, но и чуточко томительно на душе у Василия, он чувствовал, как они уедут завтра путешествовать к своему дурацкому Рыбинскому водохранилищу, и исчезнет эта прелестница, и коса ее полураспущенная, и впалый животик, и эта маленькая грудь с остро торчащим под тонкой тканью соском, и все ее слова и вопросы… и вся она сама… Лучше бы ее не было. Василию хотелось поговорить о чем-нибудь с веселой Ксенией. Но разве строгий папа в гимнастерке и галифе отпустит свою прелестную доченьку?
— Пойду покурю, прогуляюсь. Такая погода сегодня чудесная. — И поднялся. — Спасибо, хозяева, за угощение. Грибы замечательные, рыба неописуемая. И дочка у вас… знаете, так хорошо готовит.
— Самостоятельная, — кивнул Петров. — Все может.
— Ой, неужели понравилось? — расплылась сияющая Ксения.
— Конечно, а как же, — с несколько чрезмерным восторгом сказал Василий. И, напрягшись, остепенился: — Пойду, значит, на крылечко. На улице уж больно хорошо, — несовершенно подлаживаясь под якобы деревенский говор, бодро проговорил он. — Ведь нам завтра в пять утра подниматься, вместе с солнышком.
— Пап! — как пружинка подпрыгнула Ксения. — Пап, можно пойду погуляю? Ну па-а… Маленько. Вот столечко. — И снова знакомое: большим пальцем отделила фалангу указательного: — Чуть.
— Поди, поди, — просто сказал Петров, зевая. — Недолго. А то завтра гости будут, надо прибраться, приготовить все. Они хотели завтра к обеду приехать.
— Конечно не долго, разумеется, — заспешил Василий. — Она меня с деревней познакомит, а я расскажу, как мы ехали и что видели в разных местах. «Да замолчи ты!» — сказал сам себе Василий, но продолжил: — Мы недолго. Да вот на крылечке посидим, побеседуем, как говорится, о том о сем, — нарочито шутливо посмеялся он и, слава богу, замолк, смутившись.