— Здравствуйте, люди добрые, — поприветствовал их всадник, но руку на рукояти оставил.
— Мы тебе, может, добрыми и не покажемся. Слово говори заветное.
— Рогатину мне перед носом не верти, она ж острая, я тоже могу повертеть кое-чем. А слово такое. На траве дрова.
— А на дровах, стало быть, трава, — радостно отозвался один из крестьян. — Мы, целовальники, Суббота Кузовкин и Невзор Милютин, волостью избранные, от нас получишь груз под роспись.
По лесной тропе быстро добрались до деревеньки Верховье, стояло здесь семь изб всего, но просторные, на высоких подклетях, возле них большие житницы с сушилами. На околице уже дожидались две запряженные подводы. Около них суетился человек, подмазывая колеса и выверяя тяжи. Волосы были у него длинные, седые, глаза разные, живот изрядный. Венцеславичу сказали, что это проводник его, карел. Имелось у него христианское имя — Николай, но кликали его все Вейкой. Раньше он ямщиком был — в Корельском уезде, но как Делагарди забрал землю эту шведскому королю, ушел Вейка вслед за многими русскими; хотя в договоре, в Столбове подписанном, шведы прямо это воспрещали и тех, кого ловили по дороге, запросто вешали.
— Ты точно по-нашему Богу служишь? — не без опаски стал вопрошать Василий напарника.
— Как же еще — по-нашему, — уклончиво ответил Вейка.
— Больно много на тебе амулетов, даже в волосы вплетены.
— Если Отец, что на небе, обо мне забудет на время — забот-то у него много, то они помогут. Я смотрю, и у тебя, Василий, на шее камень висит.
— Не, мой с бесами не связан. Предназначен для особливого зрения, как у голландцев увеличительное стекло. Ладно, отвертелся, только уговор: ко мне своих бесов не зови… а сейчас пора мягкую нашу казну прятать.
Сняли они с вьючной лошади тюки. Шкурки собольи пошли на самое дно телеги. Их, прикрыв рядниной, завалили мешками с поташем.
Натянул Василий поверх своего полушубка накидку из конопляной ткани, поверх штанов из сукна — порты холщовые. Шапку из лисьего меха прикрыл сверху башлыком рогожьим. Короткий меч закинул на спину, укрыв его под накидкой. Нож с роговым череном упрятал в сапог. Под конец подпоясался служилый пеньковой веревкой.
— Самопал бы не помешал, но дело слишком приметное, — с сожалением произнес Василий и добавил с большим оживлением. — Это что у нас за боярышня?
С Вейкой пришла попрощаться дочь его Катерина — ясноглазая, с кожаным пояском на волосах. И хоть шикал на нее отец, с любопытством наблюдала за переодеванием Василия. Не забыла девица поднести последние угощения: кувшины с медом и пивом.