По роману Грея, образ Дэвида Аронсона — Лапши — был как бы составлен из портретов двух самых влиятельных в американском гангстерском мире людей — Багси Зигеля и Мейера Лански. Зигель был человеком, мечтавшим построить Лас-Вегас, а более рассудительный Лански претворил эту мечту в практическую реальность. Де Ниро снова подошел к делу со всей серьезностью. Он обратился за помощью к своему приятелю диск-жокею Джерри Блаватту из Филадельфии. Блаватт знал гангстера по имени Никодимо Скарфо по кличке Маленький Ник. Де Ниро попросил Блаватта, не мог бы Скарфо устроить ему встречу с Лански, который все еще был жив в то время. Скарфо отказался, и Де Ниро не стал настаивать.
«Почему Де Ниро? — объяснял Леоне свой выбор. — Я считаю Боба не столько актером, сколько воплощением любого персонажа, которого он играет. Пока он не почувствует себя в «чужой шкуре», мы не можем снимать. У нас с ним один и тот же недостаток. Мы увлечены деталями и маниакально стремимся к совершенству. Мы снимали шесть месяцев, и я перебрал многих больших актеров, но я счастлив, что в конце концов сделал такой выбор. Я нахожу, что американские исполнители непосредственны, но нет никого лучше Де Ниро, который и подготовленный, и непосредственный одновременно».
Хоть Леоне и был убежден, что у него с Де Ниро много общего, он давал значительно меньше свободы своей звезде, чем это делали некоторые другие режиссеры. Скорсезе и Де Ниро могли проводить по нескольку часов, обсуждая сцены, но так было, конечно, не со всеми. Фрэнсис Коппола, к примеру, просто выходил из себя, когда молодой Де Ниро постоянно задавал ему вопросы на съемках второй части «Крестного отца». Майк Николе вообще пошел на крайнюю меру и исключил Де Ниро из состава исполнителей фильма «Богарт спал здесь», когда больше не смог терпеть. Леоне выбрал другой путь. Он был готов сотрудничать, но на своих условиях. Он вовсе не собирался ходить с Де Ниро в обнимку, но ведь всегда можно прийти к некоему компромиссу ради дела.
Описан случай, когда Леоне столкнулся с проблемами при установке места камеры. Де Ниро стал интересоваться подробностями работы Леоне и давать ему советы, тогда режиссер, не моргнув глазом, пригласил актера самому посмотреть в объектив камеры. И Де Ниро признал, что Леоне был, пожалуй, прав.
«Я очень рад, что ты так думаешь, Боб, — довольно сухо заметил Леоне, — тем более что в конечном счете я — режиссер этой картины».
Де Ниро вспоминает о работе с Леоне:
«Я иногда просил его показать, как он собирается снимать то или это. Если правильно выбрать момент, из режиссера можно вытянуть очень органичное видение сцены. Когда он мне объяснял, я говорил: «О'кей, понятно. Ты не показал мне саму игру, но я теперь знаю, как ты хочешь, чтобы это было». Тогда у меня хотя бы появлялся замысел исполнения».