— Ведь это всего лишь начало, не правда ли? — прошептала я, обращаясь к Ноа. — Они вернутся, обязательно вернутся…
— Да, они вернутся, — сказал Ноа.
Вскоре после того, как увезли тело и полиция уехала, Райана вызвали на близлежащую ферму осмотреть жеребую кобылу, а бабушка, сославшись на головную боль, удалилась к себе в комнату. Во второй половине дня во двор на кобыле по кличке Каледония въехала Эми. Я была вне себя от ярости, но одновременно радовалась, что с ней ничего не случилось: она отсутствовала уже несколько часов, и никто не знал, куда она подевалась. Между тем следовало иметь в виду, что в нашей округе, возможно, скрывается убийца.
На Эми не было ни перчаток, ни шапки, а ее алый свитерок был тонковат для такой погоды.
Я подошла, чтобы задать ей взбучку.
— Где ты была? Я чуть с ума не сошла от беспокойства! Ты ведь никого не предупредила!
Эми промолчала, и это ее молчание снова напомнило мне, что мы с дочерью в сущности чужие друг другу люди.
Натянув поводья, Эми ловко соскочила на землю. Глаза у нее блестели, на ее пышных волосах лежал снег, а на длинных, загнутых вверх ресницах виднелись крохотные капельки воды. В эту минуту она показалась мне такой красивой, что у меня перехватило горло.
— Эми, — сказала я, беря ее за руку и стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и спокойно, — скажи, куда ты все-таки ездила?
— Да так… Покаталась по окрестностям, — ответила она, разжимая мне пальцы и избавляясь таким образом от моей руки и опеки.
Я глубоко вздохнула. В конце концов, моя дочь была жива и здорова и теперь за нее можно было не волноваться. Опасность миновала. Хотя бы на время.
Искоса бросив на меня взгляд, Эми сказала:
— Мама, мне нужно кое-что тебе сообщить.
Я пристально на нее посмотрела.
— Что случилось?
Эми смахнула с волос снег и, старательно избегая моего взгляда, произнесла:
— В понедельник в школу я не пойду.
— Это почему же? — спросила я. Признаться, заявление дочери до крайности меня удивило.
— Меня отстранили от занятий. На две недели.
Кровь бросилась мне в лицо — можно было подумать, будто наказали не мою дочь, а меня.
— И что же ты натворила?
— Ничего! Кэнди Уитакер положила что-то в мой шкафчик, а потом обвинила меня в краже. Мой шкафчик открыли, нашли пропажу и поверили Кэнди, а не мне.
Сердце у меня упало.
— Прибегать к таким мерам администрация не вправе. Я с ними поговорю.
— Не надо. Пусть все идет своим чередом. Что же касается учебы, то я нагоню, обещаю. Если ты скажешь бабушке…
— Эми, позволь мне урегулировать это дело…
— Нет, — сказала Эми злым голосом. — Я не хочу, чтобы ты во что-нибудь вмешивалась. Я сама с этим разберусь.