Наконец Зернов отступил в глубь номера. Скрестив руки на груди, прислонился к стене возле окна. Опускались сумерки, на небе появились первые звезды. Силуэт Германа на фоне бледно-фиолетового неба был темным и зловещим.
Лидия осмотрелась. Небрежно застеленная кровать в углу, большой светлый шкаф. Она нерешительно остановилась посреди комнаты.
— Я пришла, чтобы все объяснить, — начала Лидия. — Все не так, как ты думаешь. Это страшное недоразумение. Я не виновата. Кристина только что…
— Стоп! — жестом остановил ее Герман. — До этого мы еще дойдем. Начнем по порядку. Как ты ко мне относишься?
— Я? — растерянно переспросила Лидия. — Хорошо.
— А точнее? — бесстрастно потребовал Герман. — Насколько хорошо ты ко мне относишься?
— Я не понимаю…
— Неужели? Ты же пришла объясняться. Вот и начни с главного. Скажи, как ты ко мне относишься. — Кажется, Герман иронически улыбался, Лидия плохо видела его в полумраке. — Я всегда был с тобой откровенен. Попробуй и ты хотя бы раз ответить тем же.
Он прошел через комнату и встал возле девушки. Взгляды их встретились. Герман наклонился к ее лицу. Лидию трясло, она вся напряглась, стараясь взять себя в руки. Его глаза казались темными, лицо выражало мучительное желание, а горячее дыхание обжигало ее. Его губы были на расстоянии выдоха от ее губ.
— Почему ты молчишь? — тихо спросил Герман.
— Ты хочешь, чтобы я призналась тебе в любви? — прерывисто дыша, произнесла Лидия.
— Я требую! — прошептал он.
— Мне трудно… Вот так сразу…
Герман отстранился от нее, отвернулся к окну.
— Значит, откровенность не для тебя, — бросил он холодно. — И ты хочешь, чтобы я тебе поверил?
Лидия разрыдалась. Она плакала беззвучно, слезы крупными каплями катились по ее щекам. Почему он не хочет ее выслушать, почему он так жесток, зачем заставляет ее признаться в любви?
— Герман, я люблю тебя! — выкрикнула она сквозь слезы.
И тут же, как в плохом анекдоте, заскрипела дверь и из шкафа выбрался грузный бородатый оператор с видеокамерой в руках.
— Извини, Герман, — пробубнил он, — но мне не нравится то, что ты затеял. Ты говорил, будет розыгрыш. Но это больше похоже на издевательство. Извините, — кивнул он Лидии, положил видеокамеру на тумбочку и вышел из номера, переваливаясь с ноги на ногу, как медведь.
— Мне и самому не нравится, — отозвался Герман.
Он отошел от окна, сел на кровать, свесил руки между колен, опустил голову. Лидия растерянно и безмолвно стояла на прежнем месте. Сумерки сгущались, очертания предметов в комнате становились неясными, расплывчатыми. Или в этом были виноваты слезы?