«Жизнь, — подумала она, — полна сюрпризов. И, может статься, я сама преподнесу себе сюрприз».
Сильвия откинула с мокрой щеки дочери прядь волос.
— Сможешь остаться на ужин, дочка? Тогда мы бы и поговорили о твоих планах. И пусть уж Бриджит закармливает нас обеих…
Макс Гриффин проснулся от похрапывания жены. Бернис тихонько подсвистывала, и спросонок ему показалось, что это булькает вода в унитазе и надо встать и спустить ее до конца. При мысли об этом ему тут же самому захотелось в туалет.
С тяжелой со сна головой он с трудом выбрался из-под одеяла. Господи, до чего же ледяной пол! Куда подевались шлепанцы, черт бы их побрал? Пошарив босыми ногами, он в конце концов обнаружил их совсем не там, где сбросил ложась спать, а перед ночным столиком — выставлены как на парад, носками вперед. Бернис. Сомневаться не приходится. Пора бы ему уже привыкнуть. Она это делает постоянно — на тот случай, если ему понадобится сходить ночью в туалет.
Впрочем, «туалет» — не из ее лексикона. Как и «сортир», и даже «клозет». «Туалетная комната»… В его голове так и звучит типичный дамский щебет, когда, встречая гостей, она объясняет в прихожей: «Вот здесь гостиная, а там…» После этого следует детальное описание: «Туалетная комната — в дальнем конце коридора, если вам захочется помыться». «Помыться» — еще одно из ее милых словечек.
В темноте Макс нащупал выключатель. Яркий свет резанул по глазам, будто вспышка фотоаппарата, — розовые кафельные плитки, зеркало, хромированная сушка еще больше усиливали резкий контраст с темнотой коридора. Если он и не проснулся раньше, то уж сейчас сомневаться в этом не приходилось. Вполне можно выступать перед судом присяжных, настолько ясен сейчас его ум.
Справляя нужду, он заглянул в унитаз. Голубая. Вода была неестественно ярко-голубой, как в плавательном бассейне «ИМКА». На его глазах она становилась зеленой. Отвратительно желто-зеленой. Что, Бернис не знает, какой становится голубая вода, когда в нее писаешь? Да нет, откуда ей знать. Она никогда и не смотрит в унитаз. Даже мельком не глянет, прежде чем не спустит воду. От самой мысли об этом ее, должно быть, тошнит.
Ему вспомнился один давний эпизод. Как-то он пришел домой и застал Бернис на четвереньках перед серо-зеленым холодильником в кухне. На ней были длинные желтые резиновые перчатки, напомнившие ему Минни-Маус: она изо всех сил скребла пол под холодильником ершиком, то и дело окуная его в пластмассовый таз с мыльной водой.
— Что, Мэнди спит? — спросил он.
Бернис подняла голову, оторвавшись от работы, — рыжие волосы закреплены сзади пластмассовым гребнем, на лбу поблескивают бисеринки пота.