«Что-то», перевязанное окровавленными бинтами.
Из далекого прошлого вспомнилось: их шестой класс повели на экскурсию по оптовому рынку в нижнем Манхэттене. Вокруг ряды висящих на крюках окровавленных мясных туш — кожа содрана, жилы и сухожилия выставлены напоказ. Весь ее завтрак, молоко и корнфлекс, мгновенно оказался на усыпанном опилками полу.
Рэйчел охватила паника.
«Что если это повторится опять? Что если снова по моей вине погибнет человек? Что если… Нет, надо, — решила она, — гнать из головы такие мысли».
Скорее в госпиталь.
«Не думай, не чувствуй! — приказала себе Рэйчел. — Шевели своей идиотской задницей!»
Она словно услышала насмешливый хрипловатый голос Кэй: «Это все равно что жалюзи на окнах. Дергаешь за шнур — и видишь ровно столько, сколько тебе надо, а остального как бы и нет. Так и тут. Иначе сойдешь с ума».
Сойти с ума, казалось, совсем просто, особенно когда рядом палата, где поистине разыгрывались сцены из дантовского «Ада».
Глотнув свежего воздуха, Рэйчел решительно открыла дверь. Она вошла в комнату, которая напоминала фабрику. Фабрику, где оборудованием служило все, что попадалось под руку. Это была операционная, в которой использовались хирургические инструменты из армейского арсенала, а «Корпус Кристи» (так назывался этот госпиталь, содержащийся за счет благотворительной католической организации) служил в качестве базы. Обычные козлы, на которые опускали носилки; провода, тянущиеся под потолком, позволяли делать срочные внутривенные вливания. В углу, под полками, где лежали перевязочные материалы, находились чаны на пятьдесят галлонов с водой, где отмачивали окровавленные марлевые бинты, чтобы потом, выпарив, их опять можно было использовать. Никакой сложной аппаратуры, никаких новинок. О том, что техника все-таки шагнула в XX век, говорил старенький, огромных размеров генератор, снабжающий госпиталь электричеством: его тарахтение было слышно даже сейчас, несмотря на крики врачей и сестер в операционной и душераздирающие стоны умирающих.
Предбанник был заполнен ранеными. Часть из них находилась в операционной, отгороженной ширмой, из-за которой раздавались вскрики раненых, измученных нескончаемыми болями. Повсюду следы крови — на бинтах, на грязной солдатской форме… Кровь била фонтаном из перебитых артерий, образовывая на цементном полу большие лужи.
В углу Рэйчел заметила Иена Макдугала: широкие плечи устало горбятся, седеющая рыжая голова склонилась над только что доставленным раненым — обе его ноги оторваны по колено. Молоденькому солдату на вид, казалось, не больше семнадцати. «Мама, мама», — кричал он, корчась от боли.