Выйдя из ванной, Рэйчел снова почувствовала, как из горла поднимаются пузырьки смеха: слишком уж дурацкий вид был у глазевшего на нее Мейсона.
— Рэйчел? Господи, да это ты?
— Конечно, я. А кто же еще?
— Но ты…
— Правильно, голая!
Произнеся эти слова, она многозначительно кивнула, ощущая в огромной голове, болтающейся на тоненькой веревочке шеи, звенящую пустоту. Немного странно, правда, было стоять в комнате без всякой одежды, но смущения она не испытывала. Вспоминались сцены из детства, когда жаркими вечерами во Флориде они купались голышом. В сущности, между «тогда» и «сейчас» не было никакой разницы: воздух, который сейчас обвевал ее нагое тело, казался таким же плотным и теплым, как вода в бассейне с подогревом.
Подойдя к Мейсону, Рэйчел уселась рядом с ним, небрежно положив ногу на ногу.
— Послушай, — обратилась она к нему, — тебе совсем не обязательно вести себя как-то по-особенному. Я же знаю, что ты не влюблен в меня и все такое прочее. Я просто решила, что было бы здорово появиться в таком виде, только и всего.
Мейсон, не отвечая, продолжал глядеть на нее остекленелыми глазами. Рот его был широко открыт. Но вот он поморщился, как будто от боли — Рэйчел увидела, что тлевший окурок прожег ему пальцы. Он стряхнул окурок в пепельницу и, поднеся ладонь ко рту, стал сосать обожженные пальцы. Когда он снова взглянул на Рэйчел, глаза его уже не были больше глазами зомби, а на губах снова заиграла прежняя ухмылка, но сейчас она казалась глуповатой, как будто он все еще не верил в реальность происходящего.
— Слушай, а ты это… не шутишь? Потому что если да, то ничего особенно смешного тут нет, трахнутым Христом тебе клянусь!
— Да нет. Я абсолютно серьезна. Но если ты будешь и дальше сидеть тут и рассуждать о моей наготе, то я лучше оденусь.
— Господи Иисусе, Рэйчел! Мне говорили, что на некоторых «травка» иногда оказывает такое воздействие, но я, правда, никогда не думал, что… Боже ты мой! — Он начал метаться по комнате, на ходу скидывая пиджак, срывая галстук, пытаясь расстегнуть жемчужные запонки, наклоняясь, чтобы развязать шнурки. — Черт подери! Этот дурацкий узел никак не поддается.
— Давай я помогу, — предложила Рэйчел, наклоняясь, чтобы развязать узел и чувствуя, что ее груди задевают руку Мейсона. Ей показалось это приятным, правда, не слишком возбуждающим. — Ну вот, все в порядке. Слушай, а шишка-то, значит, осталась? После того как ты сломал большой палец, когда катался на водных лыжах. И что, болит?
— Иди сюда! — скомандовал он, сбрасывая майку и трусы.
Она, не сопротивляясь, легла с ним рядом, и он стал целовать ее в губы. Поцелуи были мокрыми, мягкими… как будто тебя касалась вода, когда купаешься нагишом. Глубокая, теплая…