В родительскую петербуржскую квартиру Серёжа смог вернуться только весной восемнадцатого года. Оказалось, что сейчас её занимает какой-то чиновник из новой администрации, то ли по дипломатической части, то ли по продовольственной, а Сережиных родителей уже как пару месяцев назад увели куда-то весёлые красноармейцы. Об этом рассказала ему бывшая соседка Мария Александровна, вдова бывшего тайного советника Селиванова, ютившаяся сейчас в комнате для прислуги собственной когда-то роскошной квартиры. Мария Александровна чувствовала себя безмерно счастливой, потому что она одна из немногих обитателей когда-то шикарного дома в самом центре города осталась в живых.
Серёжа молча выслушал её, покивал, потом посоветовал отправляться обратно в свою каморку. После чего вежливо позвонил в свое когда-то родное жилище и первой пулей из трофейного маузера вышиб мозги открывшему дверь новому хозяину родительской квартиры. Вторую пулю он вогнал прямо в сердце его жене, выскочившей на грохот из бывшей спальни матери Серёжи, а ещё двумя оборвал жизнь двух детей чиновника, на вид не старше двенадцати-тринадцати лет. Всё человеческое окончательно умерло в Крылове несколько месяцев назад, когда он в составе наступающего отряда из армии Юденича натолкнулся на госпиталь, полный трупов изнасилованных и распятых на стенах медсестёр и заколотых в постелях офицеров-калек.
После этого жизнь достаточно покидала и побила Крылова, но в конце концов после всех злоключений он прибился к банде Граевского. Константин никому бы в жизни не признался, что и сам слегка побаивался этого субтильного молодого человека с лицом молодого Блока и мёртвыми глазами убийцы.
Ещё был Поликарп. Просто Поликарп, без фамилии. Откуда он взялся, кто он такой — никто не знал. Простой мужик, явный селянин, не из фабричных. Граевский подозревал, что Поликарп из бывших денщиков, но биться об заклад по этому поводу не стал бы. Спокойный такой человек был Поликарп, хозяйственный, домовитый. Если пожрать приготовить, ночлег найти, коня распрячь или запрячь — всё к нему. Видно, что воевал, потому как с оружием управляется так же ловко, как и со всем остальным. Почему пошёл не к "товарищам", а к "проклятым белякам", непонятно. Может, привык просто над собой чью-то руку чувствовать, а идеологические уклоны всякие — это уж чересчур сложно. Так что пускай лучше "вашбродь" над нами будет, так привычнее. Но солдат неплохой, скажешь ему: "Стоять здесь, и чтоб никто не прошёл, но стрелять только по моей команде", так он и будет стоять, стрелять до команды не станет, а в ножи возьмёт кого угодно или руками придушит. Случалось и такое.