Рядом с ним расположился звероподобный татарин, мощную фигуру которого и покатые плечи Глодов без труда узнал. Именно этот бандит, появившись, как из-под земли, и вырубил Глодова прикладом трофейной "Арисаки". Вон она, тут же лежит, прямо под рукой. Серьёзный мужик, сразу видно.
Третий член компании больше всего походил на интеллигентишку-анархиста, которых Глодов немало повидал на своём веку. Такая же тужурка непонятного происхождения, длинные белёсые патлы и тонкие пальцы, видать, баловался студентик по молодости пианинами разными. Но поймав его холодный, мёртвый взгляд, Глодов сразу понял, кто это. Красный командир готов был поставить партбилет против двух копеек, что именно этот студентик сидел тогда на холме и хладнокровно расстреливал бойцов из его отряда. И именно его пуль он так опасался, пробираясь по заросшему кустарником склону. Тот самый снайпер.
За спиной троицы нервно вышагивал взад-вперёд типичный казак-белогвардеец. Только какой-то мелкий и дёрганый. Ростом чуть ниже среднего, гимнастёрка без погон, но со следами от них, как и со следами — точнее, дырками — от орденов. Зато штаны с лампасами и сапоги начищены до блеска, сразу старая школа видна. Казак мельтешил взад-вперёд, не переставая убеждать троицу у костра:
— А я всё равно не пойму, вашбродь, — обращался он явно к офицеришке в чёрном мундире, — на кой мы этих красножопых сюда приволокли? Володьку с Поликарпом похоронить? Так Леший с Азатом уже сделали, хоть и без батюшки, но чего уж тут… Пытать у них чего? А чего? Отряд мы их положили, других красных в округе нет…
— Откуда знаешь? — поинтересовался Грай. — Или сказал кто?
— Батька, да ты… — казак аж поперхнулся от возмущения, — ты в чём меня подозреваешь-то, а? Нет, никто не сказал, просто само собой видно — не полезли бы они на нас, со своими не соединившись. И ты того, намёки разные такие больше не говори, а?
— Так и ты думай, что говоришь, — отозвался Грай. — Утром их обо всём и выспросим, а там уж видно будет.
Есаул нахмурился:
— Опять людей мучить? Устал я. По мне, так проще пристрелить. Ну да, батька, воля твоя…
— Во-во, — вроде как поддержал есаула здоровенный татарин, — так и не спорь с батькой. Сказал: пускай пока живут, значит, пусть живут. Пока. Вон, один уже очнулся, — он кивнул на Глодова, — ты уж меня прости, красный, что я тебя того — прикладом. Сначала пристрелить хотел, да пули жалко стало.
— Мне бы не стало, — сплюнул кровью Глодов. — Я б тебя сразу…
Татарин усмехнулся:
— Ух ты, страшный какой. Отряд положил, сам в плен попал, а ерепенится. Матрос, сразу видно. Эх и не любили мы вашего брата на фронте… Сам-то с Балтики, небось? — охотно поддержал он разговор.