Веры мне сейчас не хватало, вот чего. Что-то подсказывало мне, что он не врет, но уж очень не хотелось оказаться в дураках.
— Я хотела бы увидеть твоих детишек, — сказала я неожиданно для себя самой.
— Зачем?
— Потому что это твои дети. Что ж тут странного?
— Я просто к такому не привык. Еще ни одна женщина не выражала такого желания. Думаю, ты их как-нибудь увидишь.
— Я сказала, что хотела бы узнать две вещи. В каком колледже ты учился?
Он задумался, взял полотенце и начал вытираться, хотя был уже совершенно сухой.
— Я не учился ни в каком колледже. Я считал, что это и так понятно.
— Ты опять меня разыгрываешь, Фрэнклин. С твоим-то умом!
— Колледж к уму не имеет никакого отношения, Зора.
— Но все эти слова, которые ты подсовываешь мне в скрэбле? А как ты комментируешь последние новости? Ты в любой игре даешь мне сто очков вперед — и в „Колесе чудес", и в „Междуусобице", но утверждаешь, что ни в каком колледже не учился?
— Ну, если уж ты хочешь знать всю правду, то я и среднюю школу не закончил.
Это было, пожалуй, слишком для одного вечера. Черт побери, надо малость передохнуть. Вентилятор работал вовсю, и я направила струю себе в лицо.
„Надо уметь извлекать пользу из уроков", — вспомнила я слова Клодетт. Вот тебе и урок! Я глубоко вздохнула и посмотрела на Фрэнклина.
— А почему ты школу не закончил?
— Не мог выдержать давления.
— А насколько тебя хватило?
— До одиннадцатого класса.
— До одиннадцатого класса? — Я вдруг вспомнила, что в одиннадцатом классе почти ничего не знала. В это просто невозможно поверить! Меня угораздило влюбиться в лжеца. Если б он не был таким огромным, я надрала бы ему задницу от всей души.
— Я знаю, о чем ты думаешь, бэби. Что мы с тобой из разных команд.
— Я уж не знаю, что и думать, Фрэнклин.
— Вообще-то свидетельство об окончании школы я получил.
Я рухнула на диван. Свидетельство!
— Я хочу поступить в эту бизнес-школу, честное слово. Я тебе про нее говорил. Просто сейчас с этой новой работой я ума не приложу, как выкроить время.
— Серьезно? — не слишком уверенно спросила я.
Вид у него был грустный.
— Стало быть, то, что говорят, верно, — пробормотал он.
— Что говорят?
— Что деньги, положение, образование и вся эта мура важнее всех чувств.
— Разве я так сказала?
— Нет, но ты так думаешь.
— Откуда тебе знать, что я думаю.
Я пристально смотрела на него, подперев подбородок руками. Вид у Фрэнклина был встревоженный. Действительно встревоженный. Без всякой связи я вдруг подумала о том, чем Порция и все эти женские журналы определяют мужское достоинство. Ни к черту это не годится! Вот передо мной человек, который любит меня, только что рассказал мне все о себе, и в этой печальной правде — его шанс. Многие ли из мужчин говорили мне о себе всю правду? А когда я последний раз встречала столь необычного, сексуально привлекательного, нежного и сильного мужчину? А часто ли меня так сильно и преданно любили? А с кем из них я столько смеялась? У многих ли из них был свой взгляд на вещи? А кому из них мое тело говорило „да!" с первого прикосновения? Я продолжала пристально смотреть на Фрэнклина. Боже! Он не только темен, как ночь, но он — мой секстип, и вдруг дошло до меня: это именно