Что могло побудить Линду выйти замуж за Энтони Крисига? За девять лет их совместной жизни люди задавали этот вопрос с назойливым постоянством, едва ли не каждый раз, как назывались их имена. За чем она погналась, на что польстилась, ведь не влюбилась же она в него, с какой же ей было стати и как это могло произойти? Да, он, по их сведениям, очень богат, но ведь не он же один — обворожительной Линде стоило только пальчиком поманить? Ответ был, разумеется, тот, что она в него просто-напросто влюбилась. Линда была столь романтична, что никогда не вышла бы замуж без любви, и я, которой довелось быть рядом и при первой их встрече, и почти все то время, пока продолжался их роман, с самого начала понимала, почему так случилось. Тони в те дни казался — особенно неискушенным деревенским девочкам вроде нас — существом великолепным, неотразимым. Когда мы впервые увидели его, на балу в честь нашего с Линдой дебюта, он учился на последнем курсе Оксфорда, состоял членом «Буллингдона»[35] — роскошный молодой человек, безукоризненно одетый, обладатель «роллс-ройса», прекрасных лошадей и громадной шикарной квартиры, в которой он на широкую ногу принимал гостей. Высокого роста, белокурый, тяжеловатого, но ладного сложения, он тогда уже обнаруживал легкую склонность к напыщенности — свойству, с которым Линда пока еще не сталкивалась и находила его не лишенным привлекательности.
Что сразу невероятно возвысило его в ее глазах — это его появление на балу вместе с лордом Мерлином. Такая уж вышла незадача — тем более, что и позвали-то его в последнюю минуту, взамен кого-то, кто не смог прийти.
С Линдиным балом, в отличие от Луизиного, все складывалось гораздо более благополучно. Луиза, ныне лондонская замужняя дама, сумела обеспечить присутствие на вечере в тетисейдином доме изрядного числа молодых людей, большей частью шотландцев, светло-русых, скучных, благовоспитанных — дяде Мэтью при всем желании придраться было не к чему. Они без труда нашли общий язык со стайкой черноволосых скучных девиц, приглашенных тетей Сейди, и вечер «вытанцовывался» совсем недурно, хоть Линда, задрав нос, и объявила, что более унылого скопища не увидишь и в страшном сне. Дядю Мэтью все последние недели тетя Сейди умоляла явить снисхождение к молодежи и ни на кого не рявкать; он совершенно присмирел, и даже жалко становилось смотреть, как он, в стремлении угодить, крадучись пробирается сторонкой, словно наверху тяжело больной и на дворе выстлана солома.
В доме, приехав посмотреть на мой дебют, гостили Дэви с тетей Эмили (тетя Сейди предложила тете Эмили, что вывезет меня в свет вместе с Линдой и организует нам вдвоем лондонский сезон; предложение было с благодарностью принято), и Дэви произвел себя в своего рода телохранители при дяде Мэтью, надеясь на возможность служить буфером меж ним и наиболее несносными из класса раздражителей.