— Ну а Джесси что? А Мэтт? Говорите же, прошу вас, продолжайте.
И она рассказывала — часами.
В такси по дороге домой она опять отказалась зайти к нему или пустить его к себе в номер. Он не настаивал, не пытался завладеть ее рукой или хотя бы просто дотронуться до нее. Сказал только:
— Вы великолепно держите оборону, мадам, примите мои искренние поздравления.
У дверей гостиницы она подала ему руку на прощанье. Он принял ее в свои и на этот раз поцеловал по-настоящему.
— До завтра. — И сел обратно в такси.
— Allô-allô.
— Я слушаю.
— С добрым утром. Вы завтракаете?
— Да.
— То-то, я слышу, звякает чашка. Как вам кофе?
— Дивный, приходится останавливать себя, чтобы растянуть удовольствие. Вы тоже пьете кофе?
— Уже пил. Должен сообщить вам, что я люблю по утрам подолгу разговаривать и рассчитываю услышать от вас много разных историй.
— В духе Шехерезады?
— Вот именно. И чтобы в голосе не звучало «сейчас я брошу трубку», как всегда бывает у английских особ.
— И много ли вы знаете английских особ?
— Достаточно. Я учился в английской школе и в Оксфорде.
— Да ну! Когда же?
— В двадцатом году.
— Когда мне было девять лет. Представьте, я, может быть, видела вас на улице — мы все покупки делали в Оксфорде.
— У «Эллистона и Кавелла»?
— Да, и у «Вебера»[76].
Наступило молчание.
— Дальше, — сказал он.
— Что — дальше?
— Я хочу сказать, не кладите трубку. Продолжайте.
— Я не собираюсь класть трубку. Я, если хотите знать, обожаю посудачить. Это любимое мое занятие, так что скорее уж вам первому захочется положить трубку, никак не мне.
Последовал очень долгий и очень глупый разговор; под конец Фабрис сказал:
— Теперь вставайте — я через час заеду и мы отправимся в Версаль.
В Версале, который Линду очаровал, ей вспомнилась прочитанная когда-то история, как двум английским дамам на садовой скамье Малого Трианона явился призрак Марии-Антуанетты. Фабрис нашел историю безмерно скучной, о чем так прямо и сказал.
— Истории, — сказал он, — тогда лишь интересны, когда достоверны либо когда придуманы вами специально, чтобы меня позабавить. Рассказы о приведениях, рожденные скудной фантазией старой английской девы, и не достоверны, и лишены всякого интереса. А потому, мадам, впредь — никаких загробных историй.
— Пожалуйста, — сердито сказала Линда. — Тут изо всех сил стараешься угодить… Сами тогда рассказывайте.
— И расскажу — и это будет правдивая история. Моя бабка была очень красива и всю жизнь, даже когда совсем состарилась, многими любима. Незадолго до того, как умереть, она побывала со своей дочерью, а моей матерью, в Венеции и как-то раз, проплывая в гондоле по каналу, они увидели маленький розовомраморный палаццо, чудо изящества. Остановились посмотреть, и моя мама сказала: