— Я сошью тебе новое платье, — сказала Эльвира, расстилая ткань на кухонном столе.
Лена вопросительно взглянула на мать.
— Старое тебе совсем мало, — пояснила та.
Лена легонько провела пальцами по тонкой ткани и склонилась над столом, чтобы разглядеть ее получше. Эльвира тем временем рылась в траканто, объемистом старинном буфете в два метра высотой, занимавшем в кухне почетное место рядом с умывальником. Она извлекла на свет свернутые рулоном бумажные лекала, по которым с давних пор женщины семьи Бальдини кроили платья для себя и детей, а также рубахи и панталоны для своих мужчин.
Они не носили покупной одежды, весь их гардероб был сделан своими руками, неладно скроен, но крепко сшит.
Модель, выбранная для Лены, отличалась длинной, очень пышной юбкой, узким лифом со стойкой под самое горло и рукавами с буфами и манжетами, застегнутыми на две пуговички.
— Как красиво, — тихонько вздохнула Лена, охваченная порывом благодарности к матери, хлопотавшей вокруг стола ради нее.
Ради нее одной Эльвира готова была раскроить отрез совсем новой материи и сшить, стежок за стежком, платье. Специально для нее. С тех пор, как она себя помнила, Лене доставались лишь обноски Эрминии и племянниц, которые были старше тетки. Теперь, впервые в жизни, у нее будет новое, ее собственное платье.
— Можешь мне помочь, если хочешь, — предложила Эльвира, ловкими движениями разглаживая бумажную выкройку и прикалывая ее к ткани булавками.
— Мне надо собрать редиску и прополоть грядки, — возразила девушка, удивленная и встревоженная неожиданным поручением.
— Надо же тебе когда-то научиться кроить и шить, а не то твой муж и дети будут ходить оборванцами.
Уже во второй раз мать заговорила с ней о замужестве, и Лена разозлилась, догадавшись, что без ее ведома решается ее судьба.
— Поживем — увидим, — бросила она с досадой и вихрем вылетела из кухни. Новое платье ее более не интересовало.
Лена присоединилась к другим девушкам, которые давно уже приступили к работе в поле. Стоило ей появиться, как смех и болтовня прекратились. Было ясно, что никто не хочет делиться с ней своими секретами. Лена не обиделась. То же самое случалось каждый вечер, как только она входила в спальню. Ее племянницы, если к тому времени они уже успевали забраться в постель, тотчас же прекращали свою болтовню и возобновляли разговор лишь после того, как она, по их мнению, засыпала. А ведь в детстве они вместе с ней играли, порой дрались, потом мирились. Однако, взрослея, племянницы постепенно все больше и больше отдалялись от нее, исключали ее из своей компании. Зная, что ее считают придурковатой, Лена не пыталась навязывать им свое общество.