— Ой, сколько мы всего можем друг другу рассказать! — в восторге взвизгнула девочка. — Но сначала вам нужно посмотреть комнату наверху. Лестница вон там, видите? Не надо выходить наружу, чтобы подняться в спальню. Очень удобно, особенно зимой, а то можно простудиться или поскользнуться, если ступени обледенеют. Это образцовое хозяйство, — уточнила она с гордостью.
— А ты, как я погляжу, образцовая малышка, — улыбнулась Лена.
От дружеской болтовни с девочкой у нее стало чуточку легче на сердце.
— У меня был плеврит, — с важным видом объяснила Антавлева. — Меня лечили в больнице в Болонье и сказали, что я не должна утомляться, а не то будет ре-ци-див, а это опасно, потому что может перейти в чахотку. У нас тут, если кто из крестьян заболеет чахоткой, его отправляют в горный санаторий на Апеннины. Такие больше не работают, а бывает, что и не возвращаются. Я не хочу заболеть чахоткой. Прошлым летом меня отправили на море. Вы видели море?
— Только мельком. Однажды я поехала в Равенну, чтобы купить очки.
Девочка понимающе кивнула, а потом продолжила свою речь, перейдя на шепот:
— А вы знаете, говорят, у Сантины шашни с синьором Спартаком!
— Антавлева! Как тебе не стыдно повторять грязные сплетни! — воскликнула Лена, глядя на нее с упреком.
— Ничего вам больше не скажу, — обиделась девочка и, надувшись, направилась к дверям.
— Антавлева! — В голосе Лены слышался отчаянный призыв, чуть ли не мольба о помощи. Ей было страшно остаться одной в этом чужом и пустом доме, наедине со своими невеселыми мыслями.
Девочка была уже на пороге. Услышав оклик, она обернулась.
— Приходи меня навестить, — попросила Лена.
Антавлева улыбнулась в ответ.
— Я завтра приду. Мой папа говорит, что помощник управляющего большой охотник до молодых и красивых женщин. Говорит, что он ни одной не пропускает и что они сами к нему липнут.
Лена осталась одна посреди кухни. «Эта маленькая чертовка многое знает», — подумала она. Растерянная, выбитая из колеи, Лена сама себе показалась одинокой и никчемной. Она с тоской вспомнила о своей покинутой деревне, о родном доме, о семье. Верно, они обращались с ней сурово, если не сказать жестоко, но все же это был ее мир — понятный и предсказуемый.
Снова и снова она возвращалась мыслями к своей матери, которая чуть ли не силой вырвала у нее обещание выйти замуж за Антонио. Только теперь Лена начала понимать, что навязанный ей супруг был далеко не худшим из возможных претендентов. Что же касается ее самой, наверное, прав дон Паландрана, священник из Котиньолы: она совершила тяжкий грех, заставляя мужа воздерживаться от исполнения супружеских обязанностей. Но, может быть, теперь и впрямь начнется для нее новая жизнь? Еще несколько часов назад, во время переезда в Луго, она боялась, вновь увидев Спартака, упасть к нему в объятия. После только что услышанного Лена поняла, что ничего подобного не случится.