— Пречистый Халамас, услышь мою молитву. Спаси неразумное дитя свое. — Забормотал давно забытые молитвы старик. Раздался ещё один стон, громче предыдущего. Бросив скомканный невод, и окоченевшими руками вставив весла в уключины, Ульмо перерезал веревку, удерживающую утлое суденышко на месте. Сил вытаскивать якорный камень из воды не было.
Бормоча корявые молитвы и вразнобой хлопая по воде веслами, старик спешно направил лодку подальше от берега. Отплыв от скалы на приличное расстояние и поставив парус, старик всю дорогу до порта грязно ругался, поминая нехорошими словами жену и свою уступчивость.
* * *
В то самое время, когда старый Ульмо только закидывал свой невод, на утесе, далеко выдающемся в море, скрытые от нечаянных взоров остатками построек, стояли два человека.
Первый — невысокий плотный крепыш, был одет в тунику практикующего подмастерья общей магии. С самодовольным выражением лица, он выполнял какие-то сложные манипуляции с горящим у его ног огнем, призрачно зеленого цвета. От его действий, пламя то стелилось по земле, то взмывало на высоту человеческого роста, бросая зловещий отсвет на поверхность воды. Сам огонь, попирая основы природы, горел прямо из темного плоского камня, по самую макушку утопающего в поросшей травой земле.
У ног магика, расположился ряд мрачных ритуальных принадлежностей: прозрачный кроваво-красный камень, с кулак ребенка величиной, с изъяном — в виде мутной дымки внутри; чашка с синей, неприятного вида жидкостью, и замыкал треугольник — трехгранный прямой нож, с обломанным посередине лезвием.
За спиной занятого делом подмастерья, прислонившись к остаткам каменной стены, стоял сухощавый человек. По неброской поношенной одежде можно было понять, что он принадлежит к адептам храма Зара, некогда могущественного ордена огнепоклонников. Своей позой он олицетворял саму невозмутимость. Цвет его кожи, был несколько темней, чем у товарища, а тонкие черты лица и слегка с горбинкой нос, говорили о примеси восточной крови.
Если бы кто-то мог видеть происходящее, то сразу бы понял, что свести двух настолько разных людей вместе, ночью и на запретной территории, могло только очень важное дело.
— Аргайл! Ты долго там будешь стоять? У меня уже силы на исходе. Пошевели конечностями для общего дела. Не видишь, благородный господин устал? — Коротышка осклабился, не прекращая, тем не менее, медленных пассов руками над пламенем и нарисованной под ним пентаграммой.
Аргайл слегка пошевелился, поменяв опорную ногу, Бойд порой бывает настоящей скотиной, но все равно ответил.