Проверкой может служить, с одной стороны, история философии права, раскрывающая закон развития мысли, с другой стороны – изучение фактов, указывающее на её приложение. Только в силу этой проверки философия права может сделаться прочно установленной наукой, опирающейся на непоколебимые основы умозрения и опыта. Без сомнения, вследствие такой проверки, воздвигнутое Гегелем здание должно видоизмениться в некоторых частях; но существенное в нём останется. Положенных им оснований не могли поколебать ни последующие критики, ни теории позднейших философов. Главный оппонент Гегеля, Тренделенбург, был зачинателем того лжеорганического воззрения на мир и на человеческие общества, которое в положительной школе достигло таких чудовищных размеров. Другой противник, Шталь, построил систему, представляющую возвращение к теократическим началам и лишённую всяких научных оснований. Наконец, Иеринг, который совершенно даже игнорирует Гегеля, довершил разложение правосознания в современной германской науке и практике. Умозрение было отвергнуто, и право низведено на степень интереса. Если мы хотим из этого разложения снова выйти в светлую область мысли и знания, если мы хотим восстановить порванное предание, то мы должны примкнуть именно к Гегелю, который представляет последнее слово идеалистической философии. Наука тогда только идёт твёрдым шагом и верным путём, когда она не начинает всякий раз сызнова, а примыкает к работам предшествующих поколений, исправляя недостатки, устраняя то, что оказалось ложным, восполняя пробелы, но сохраняя здоровое зерно, которое выдержало проверку логики и опыта. Именно это я и старался сделать в предлагаемом сочинении; оно представляет попытку восстановить забытую науку, упадок которой роковым образом отразился на умах современников и привёл к полному затмению высших начал, управляющих человеческой жизнью и служащих основой человеческих обществ. Важность цели да послужит оправданием недостатков изложения. Считаю во всяком случае необходимым указать тот путь, который я признано единственным верным.
Общество состоит из лиц, а потому лицо естественно составляет первый предмет исследования. В физическом организме мы можем изучать строение и функции целого независимо от тех клеточек, из которых оно слагается, но в обществе устройство и деятельность целого определяются разумом и волей тех единиц, которые входят в его состав. Последние не связаны друг с другом какой-либо физической связью; каждое лицо живёт отдельно, своей самостоятельной жизнью, как единичный центр, находящийся в постоянно изменяющемся взаимодействии со всеми другими. Они не связаны и общим животным инстинктом, как общества пчёл и муравьёв, в которых отдельные особи не имеют значения, и всё движется совокупными инстинктивными стремлениями, вложенными в них природой и не подлежащими изменению. В человеческих обществах главными определяющими факторами жизни и развития являются не слепые инстинкты, а разум и воля, которые по существу своему принадлежат не безличному целому, а отдельным особям. Не общество, а лица думают, чувствуют и хотят; поэтому от них всё исходит и к ним всё возвращается. Если в физическом организме изучение строения клеточек составляет необходимую научную основу биологических изысканий, если в обществах животных мы должны изучить строение и функцию отдельных единиц прежде, нежели заняться наблюдением совокупной их жизни, то в отношении к человеческим обществам это вдвойне необходимо. Здесь лицо составляет краеугольный камень всего общественного здания; не зная природы и свойств человеческой личности, мы ничего не поймём в общественных отношениях. Она поэтому должна составлять первый предмет исследований.