Остаётся, следовательно, идти путём дедуктивными, который гораздо проще и легче, особенно если не быть слишком взыскательным насчёт логики. Но откуда же взять общие начала? Так как частные общественные науки их не дают, а метафизика отвергнута, то приходится заимствовать их из других наук, пришедших к более или менее достоверным выводам. Такой приём был указан уже Огюстом Контом, и по этому пути последовали многие из новейших социологов. Однако он не привёл и не может привести ни к каким серьёзным результатам. Перенесение даже вполне достоверных начал из одной области в другую, где господствуют совершенно иные условия, всегда в значительной степени гадательно, а нередко приводит к прямо превратному пониманию вещей. Начала, управляющие известной областью, должны быть изучаемы в ней самой, а не приносимы извне, что ведёт к насильственному подчинению фактов совершенно чуждым им понятиям. Это и случается сплошь и рядом с социологами, которые заимствуют свои основные начала из других, более или менее близких к социологии наук, а именно из биологии и психологии.
Уже Конт указывал на биологию, как на такую науку, начала которой должны определять устройство и развитие человеческих обществ. Некоторые из новейших социологов решительно пошли по этому пути. Два биологических начала в особенности были приложены к явлениям общественной жизни: понятие об обществе как об организме, и провозглашённая Дарвином борьба за существование.
Первое начало не ново. Ещё в первой четверти нынешнего столетия понятия об организме и об органическом развитии были выработаны философской школой Шеллинга, в особенности же Аренсом; историческая школа, со своей стороны, противополагала органическое развитие права всякому произвольному законодательству. Позднее, даже основательные юристы, как Блунчли, прибегали к такого рода уподоблениям, и далеко не всегда уместно. Но так как эти сравнения и метафоры не имели влияния на содержание учения, то они оставались безвредными. Существенны были общие понятия об организме, как об отношении целого и частей, отличном от чисто внешнего, механического сочетания, и о развитии, как естественном росте сознания, в противоположность извне наложенным формам. Эти понятия, при должных оговорках, могли быть с пользой усвоены наукой. Но совсем иначе взглянули на это последователи положительной философии. Общие начала они отвергают, как продукт метафизики; для них важны явления, и они понятие об организме прилагают к обществу не в виде сравнения, а как нечто реальное. Метафоры превращаются в действительные явления жизни. Не только целое общество понимается как организм, но отдельные лица уподобляются клеточкам, а их соединения – тканям; проводятся аналогии различных органов и функций, при этом составными частями общественного организма признаются не только живые существа, но и материальные принадлежности, дороги, дома, топливо и т. п. Из всех этих чисто фантастических построений, которые далеко оставляют за собой старую метафизику, делаются мнимо научные выводы об отношениях лица к обществу, причём с одинаковым правдоподобием можно утверждать полное поглощение лица обществом и отстаивать индивидуалистическую точку зрения. Образцами того и другого могут служить, с одной стороны, многотомное сочинение бывшего профессора политической экономии и министра Австрийской империи Шеффле «Строение и жизнь общественного тела», с другой стороны – «Начала социологии» самого видного из современных философов эмпириков, Герберта Спенсера. С научной точки зрения оба представляют только ряд бесконечных фантазий.