Надутые от недовольства губы Артавазда задрожали. Чуть было он не выдал свою тайну: он хотел сказать, что напрасно его принимают за мальчика, ведь сын княгини, могучий полководец персидских войск, ранен его стрелою. Но он скрыл горячее возмущение своей юной души и остался с княгиней.
Грустный взгляд княгини устремился к персидскому стану, где через, несколько часов должна была решиться участь тысяч пленных. У всех у них были отцы, матери и дети. Тысячи сердец должны были обрадоваться их освобождению; тысячи скорбящих должны были утешиться при их возвращении. При этой мысли добродетельная женщина почувствовала в своей душе нескончаемое блаженство и с сильно бьющимся сердцем стала ожидать окончания боя.
Но в то же время ее опечаленному взору представился раненый сын. Он был болен телом и душой. Что могло его излечить? Что могло смягчить его каменное сердце и очистить его душу, зараженную персидскими пороками и заблуждениями?
О причинах болезни сына у нее еще не было точных сведений. Самвел об этом пока ничего ей не сказал. Ей лишь сообщили, что во время охоты, во время сильной бури в него случайно попала стрела. Об убийстве же князя Мамиконяна она еще ничего не знала.
Рядом с княгиней стоял один из ее послов, бывший в шатре Меружана. Она обратилась к нему:
— Ты хорошо разглядел его, Гурген?
— Как же, княгиня; наш разговор длился около часа. Я все время не спускал с него глаз.
— Он сильно истощен?
— Не особенно. Но был очень бледен.
— Он ничего не спрашивал обо мне?
— Ничего! Совсем!
— А о своей жене, о детях?
— Тоже ничего.
— Каменная душа! — воскликнула исстрадавшаяся мать, горестно качая головой. — Он все предал забвению… От всего отрекся.
Несчастная женщина снова погрузилась в грустные думы; горькие слезы струились из ее печальных глаз.
Она еще раз обратилась к своему верному полководцу, спрашивая:
— Почему ты не отправился, в бой, Гурген, почему остался здесь?
— Я остался, чтобы с моими людьми защищать тебя, княгиня, — ответил старый полководец.
— Ты думаешь, что он посмеет напасть на свою мать?
— В первую очередь он постарается занять эту возвышенность и взять тебя в плен, княгиня. Даю голову на отсечение, если это не так.
— Что же он выиграет, взяв меня в плен?
— Многое, княгиня! Он считает тебя своим самым опасным противником.
Вмешался юный Артавазд.
— Если он осмелится вступить на эту возвышенность, я буду первым, который пустит в него стрелу.
Княгиня обняла разгневанного юношу, охваченного благородным возмущением, и поцеловала его.
Со стороны реки у Нахчевана, как черная туча, приближалась толпа, и чем ближе она подходила, тем все более росла и густела. Выйдя из леса на берег реки, она быстро двигалась в сторону персидского лагеря.