— Значит, в нашем доме под видом главного евнуха таился персидский шпион? — спросил в еще большем волнении Самвел.
— Видно, так! Ему было велено все сообщать в Тизбон, — сказала Вормиздухт тихим голосом.
«Наемник врага находился в нашем доме, и мы так долго этого не подозревали, — с досадой подумал Самвел. — Мы еще жалуемся, что дела наши идут плохо. В наш дом вводят невестку, с ней отправляют богатое приданое и вместе с массой служанок и слуг подсылают шпиона… Какое вероломство персидского царя!..»
Он обратился к Вормиздухт:
— Ты, Вормиздухт, так добросердечна, что я не осмеливаюсь даже малейшим подозрением запятнать твою ангельскую чистоту. Но как ты думаешь, разве это не мерзко — шпионить в чужом доме?
— Я это понимаю, — ответила она тоном, в котором заметно было глубокое негодование и вместе с тем безутешная печаль. — Я это понимаю и предвижу горькие последствия. Меня ужасает мысль о том, что льется человеческая кровь, что отцы и матери томятся в тюрьмах, а дети, бесприютные и сиротливые, скоро окажутся в руках палачей. Я не могу вынести такой жестокости.
— Но ведь это желание твоего брата, — заметил Самвел.
— Не порицай меня, Самвел, за него. Персидские цари бессердечны. Они утверждают основание своего престола на человеческих трупах, — так сказал один из наших философов.
Самвел впал в раздумье. Вормиздухт прервала его молчание:
— Не печалься, Самвел! Ради успокоения своей совести я сегодня же велю подготовить караван для путешествия, отправлюсь в Тизбон, паду ниц перед братом и слезами укрощу его гнев. А если он бездушно отнесется к слезам своей сестры, то подножие его трона будет запятнано родной кровью…
— Я знаю, Вормиздухт, что ты способна на большое самопожертвование, — сказал Самвел. — Но теперь уже поздно… Дела настолько усложнились, события настолько неотвратимы, что твое заступничество едва ли поможет предотвратить наступающее бедствие.
— Но ведь и твоей жизни угрожает опасность, Самвел! Я не сомневаюсь, что главный евнух, или, как ты сказал, этот подлый шпион, внес и твое имя в список «неблагонадежных».
— Я тоже в этом не сомневаюсь! — сказал Самвел. — Заботу обо мне я возлагаю на бога…
Он снова задумался и после минутного молчания добавил с иронией:
— Ты забываешь, Вормиздухт, что мой отец и дядя ведут персидские войска. Меня-то они, надеюсь, пощадят…
— Велено никого не щадить: ни друга, ни родню! — сказала опечаленная женщина. Она стала умолять князя, чтобы он хотя бы на время, ради своего спасения, покинул страну и скрылся куда-нибудь, пока не утихнет гроза.