Но она упрямо молчала. Он был в панике из-за того, что его план проваливается, тогда как она чувствовала себя раненной насмерть. Но Харви был настойчив. Он говорил о своей любви, о том, что его непреодолимо тянуло к ней с той поры, как он впервые увидел ее, и о том, как он пытался не поддаваться этому чувству из-за своей работы.
Так проходил день за днем.
Снова и снова он повторял ей, что еле сдерживал приступы ревности во время ее романа с Бруно и именно тогда понял всю силу своей любви к ней.
Джоан отворачивалась к стене. А когда и это не помогало, отвергнув предложенную им помощь, добиралась до окна и смотрела, что делается снаружи.
Она наблюдала за тем, как садовники подрезали гибискусы, и слушала, как шумит бамбуковая роща за окном. Харви появлялся каждый день и продолжал уверять, что любит ее. И Джоан старалась не поддаваться обаянию его мелодичного голоса. Разве может она доверять ему?
Однажды утром она вяло и апатично лежала на скомканных простынях, прислушиваясь к шагам Харви, вышедшего ответить на телефонный звонок. И вдруг что-то шевельнулось у нее в животе. Потом еще раз. Затаив дыхание, она ожидала, что будет дальше. И движение вновь повторилось, на этот раз более энергичное.
По ее щекам покатились слезы. Ее руки ласкали живот — она влюбилась, безнадежно, навечно влюбилась в подрастающего в ней ребенка. Этого ребенка будут обожать. У этого ребенка будет мать, которая его никогда не оставит.
Послышались шаги, и глаза Джоан остановились на появившемся в дверях Харви. Впервые за последнее время она увидела, как плохо он выглядит, и на мгновение в ее сердце шевельнулась жалость.
— Я хочу уехать отсюда, — решительно заявила Джоан. — Не желаю оставаться здесь ни минутой больше, чем это необходимо. И я не хочу признавать Элойсо своим отцом…
— Но ты должна! — убеждающим тоном сказал Харви.
— Должна? — Она рассвирепела. — Я никому ничего не должна!
— Нет, должна, потому что он действительно твой отец и ему недолго осталось жить, — раздраженно бросил Харви. — Дай ему умереть спокойно, Джоан.
— Почему это тебя вдруг обеспокоило, как он умрет — спокойно или в страданиях?! — воскликнула она с внезапной вспышкой ярости.
— Потому что тебе свойственно поступать именно так, — устало произнес он. — Мои чувства тут совершенно ни при чем.
— Ты потратил много месяцев на то, чтобы спланировать и организовать свою месть! Ты даже женился для этого! — с отвращением произнесла она. — Когда-то ты сказал, что одержим мною. Мне так не кажется. Ты одержим своей местью!
— А какие чувства, по-твоему, я должен к нему испытывать? Сострадание? Потому что он умирает? Все мы когда-нибудь умрем. Но не так, как Маргарет и ее сын. У меня на глазах мои родители из жизнерадостных, энергичных людей превратились в потерявшие смысл жизни тени. Он сделал и меня не имеющим корней перекати-полем. Не говори мне о сострадании, когда дело касается Элойсо.