Собственно, очередная пощада «чехов» диктовалась необходимым выжиданием: ящики только заносились в дом и суетиться до поры не следовало.
«Что в них, в этих ящиках? – размышлял он. – Неужели все-таки золото? То, переплавленное нацистами из зубных коронок и обручальных колец узников концлагерей?»
Подобная версия не являлась для Алихана неким отвлеченным умозрением.
Еще в Афганистане в одном из кишлаков ему довелось наблюдать, как старик моджахед привычно вспарывал кусачками красноватые оболочки металла, вцементированные в пеньки зубов, выбитых прикладами изо ртов убитых советских гвардейцев.
Равнодушно отбросив за порог корявые огрызки зубных мостов с желтеньким напылением титана, старик, бережно промыв разъявшиеся лепестки ценных коронок, начинал плавить металл.
В памяти Алихана запечатлелся ковш с лившейся из него малиновой густой струйкой, заполнявшей закопченную керамическую форму, и вытряхнутый из нее на жестяной лист алый брусок с мелкими багровыми кавернами, что, постепенно светлея, приобретал завораживающую желтизну…
Машины мафии одна за другой выруливали со двора, отъезжая.
Чечены, пригнувшиеся к приборному щитку, провожали их напряженными взорами.
Алихан еще раз проверил оружие, поправив резиновый жгут, удерживающий на голени «вальтер»-дублер.
Гранаты, нож, запасные обоймы…
Вроде порядок.
Час пробил!
Кавалькада автомобилей въехала во двор виллы.
Нам снова было оказано высокое доверие в производстве разгрузочных работ и перемещении ящиков в подвал, где уже загодя был приготовлен широкий низкий стол, застланный плотным полиэтиленом.
Первый ящик торжественно водрузился на постамент.
– Вскрывайте, да поможет вам дева Мария… – напутствовал Джованни, покидая помещение.
Оглядев капитальные бетонные перекрытия потолка, я взял мощную стамеску и, просунув ее между крышкой и стенкой, с пяти ударов кувалдой разломал проржавевший запор.
Вова дрожащей рукой откинул крышку.
Взору нашему предстала белесо-серая рыхлая масса, похожая на кисель.
Воздух наполнился кисловатым зловонным запашком.
Я криво усмехнулся. Затем крикнул восторженным голосом в сторону лестницы:
– Сюда, сеньоры Оселли!
Набил, Джованни и часть их приближенной свиты примчались на зов, как коты на запах валерьянки. Сгрудились вокруг сундука, хищно и недоуменно шевеля носами, вдыхающими специфический аромат загадочной по своей консистенции жижи.
– Что за блевотина? – растерянно вопросил Набил.
Вова, гадливо морщась, взял саперную лопатку, опустив ее в хлюпнувшее содержимое сундука.
Лопата, скрябая по дну, перемешала жижу, в которой постепенно угадывалась фактура бумаги и расползшийся бесцветный картон канцелярских папок; удалось даже выудить тряпичную ветхую ленточку-завязку.