Вспоминается девушке один случай. Привезли в позапрошлом году в заповедник оленя и олениху для акклиматизации. Некоторое время держали за оградой, вели там над ними какие-то наблюдения, а потом открыли ворота и выпустили обоих на вольную волю. Сорвавшись с места, олени единым духом облетели по кругу весь остров, обогнули его у самого моря и, трепещущие, вернулись за ту же ограду, на старое место. Постояли несколько минут, передохнули и снова бросились в степь, на этот раз уже навсегда.
«Интересно, что они почувствовали, очутившись на воле? — думала теперь иногда Мария о тех привозных оленях. — Каким показался им наш остров, покрытый степными травами, обильными пастбищами, но со всех сторон окруженный необъятным, слепящим, непреодолимым морем?»
После города кажется, что вся жизнь на острове течет в каком-то замедленном темпе, перекатывается ровными, невысокими волнами. Каждый делает свое дело степенно, неторопливо, словно впереди у него вечность. И так все: будь то мотористы на маяке, или колхозный пасечник, осматривающий в степи свои ульи, или рыбаки, вытаскивающие бригадой невод… Мария тоже теперь может часами сидеть с книжкой на берегу, читать Джека Лондона, а то и просто неотрывно смотреть в синюю морскую даль, все как будто ждет кого-то с моря, с чистых его просторов.
Вьются в воздухе белоснежные чайки, кувыркаются поблизости сверкающие дельфины. Едва виднеется далеко в море мелкий рыбацкий флот…
Лишь изредка море награждает девушку волнующей, ни с чем не сравнимой радостью… Это когда, направляясь на Керчь или возвращаясь оттуда на рыбозавод, проходит неподалеку «Боцман Лелека».
Мария сразу узнает на палубе Вовика. Он стоит на борту с мегафоном в руке и что-то весело кричит в сторону маяка. Как ни напрягает Мария слух, разобрать она ничего не может, ветер доносит лишь невыразительное:
— Я-а-а…
— Что он там кричит, этот «летучий голландец»? — спрашивает с порога мать.
— Не разберу, мама, — откликается с берега девушка, не в силах признаться даже матери в своих тайных догадках: может, это он кричит «Мари-и-я-а-а»? А может, просто дурачится и тянет лишь это раскатистое «я-а-а»?
Ей хочется, чтобы катер не проходил так быстро мимо, чтобы хоть на миг завернул на маяк. Но для чего? Сюда он прибудет не скоро, не раньше, чем кончатся запасы ацетилена. Доставит полные баллоны и заберет пустые.
— Я-а-а… Я-а-а… — слышится все отдаленнее, все глуше. Звуки стелются низом, по воде, выплескиваются на берег вместе с волной, будто это откликается Марии само море.
Невыразимая печаль сжимает ее сердце.