— Куды?
— Туды, — снова махнула она в неопределенность.
Он постоял какой-то миг, словно колеблясь, и тяжело затрусил дальше через соседские сады. Он не слышал, как вслед ему рассмеялись женщины — весело, искренне, от души.
Вечером беглянка сидела в доме Убийвовков и ужинала, рассказывала о себе.
— Подумаешь, — говорила она, — это нам не впервой. Я третий раз вот так вырываюсь. Только чемодана жалко.
— Так что же, твоя одежа пропала? — обескураженно спросила тетя Варя.
— Что я — глупая, чтобы одежду брать? Мы в чемоданы солому да кирпич кладем. Лишь бы тяжелые были. Не очень-то холуи поживятся.
— Сегодня там кого-то убили, — грустно сказала Надежда Григорьевна.
Девочка помрачнела.
— Каждый раз кого-нибудь убивают. Редко когда без этого обходится.
— И ты не боишься? — спросила Ляля, сверкая глазами.
— Страшновато, особенно первый раз, но что поделаешь?.. Лучше уж пусть убьют, чем в неволе жить!
Женщины не скрывали своего восхищения. Константин Григорьевич смерил девочку удивленным взглядом:
— Да ты чья такая?
— Людская!
— И не скажешь?
— И не скажу!
Все рассмеялись.
— А мы видели днем, как вас везли по Кобеляцкой, — сказала Ляля.
Девушка повернула маленькую головку с уложенными на затылке толстыми косами.
— Жалко было нас? — простодушно спросила она.
— И жалко, и очень, очень больно. Неужели, думаю, вот так и будут петь до самой могилы и не воспротивится никто? Простите, что я так про вас подумала.
— Прощаю, — серьезным тоном сказала девочка. — Про нас многие так думают. С песнями, мол, на каторгу идут. А мы спокойно сидим да песни поем лишь до первого крутого поворота. Сами же план имеем наперед — где и как!.. Как только садов много — шурх, и нету!.. А хлопцы сговорились ночью на станции из полицаев души вытрясти. А почему не вытрясти?.. Кто как может, так и трясет!.. Теперь все их трясут!..
Когда совсем стемнело, Ляля провела девочку садами на кобыщанскую окраину, в поле. Девочка уверяла, что ей нужно только «до поля», а там она уже сама попадет, куда захочет.
— Жарко тебе, — сказала Ляля, кивнув на расстегнутый кожух, когда они стали прощаться.
— Жарко.
А ты сними…
— Э, не сниму, — ответила девочка. — Вы бы знали, что это за кожушина!
— А что же это за кожушина?
— О… В ней такое что-то зашито… что никогда мне d ней не тяжело!.. Будто крылья имею!
Попрощавшись, девочка легко зашагала босиком через пригородные сады. «Идет, как сама весна, — подумала о ней Ляля, вслушиваясь в легкое шуршанье удаляющихся шагов. — Будто Веснянка ходит».
VI
Вернувшись домой, но еще не поднимаясь на крыльцо, Ляля вдруг остановилась и прислушалась. Где-то, словно бы за синими крутыми горами, загремело. Молодо, властными перекатами, как первый, очень далекий весенний гром.