Настоящая приманка… счастливец старина Майк Мичинелли.
Майк все-таки согласился устроить вечеринку в доме Тедди, хотя его собственная квартира была просторнее. «Стейнберг Рот» обеспечил его жильем в престижном Кенсингтонском районе. Майк любил свою квартиру. Она отличалась от его родительского домика в Нортшилде так, как только может отличаться один дом от другого. Он любил просторные комнаты и даже не ставил в них много мебели, чтобы они казались еще просторнее. Майк любил белые стены, белые шелковые занавески и светлые, почти белые настенные ковры. Родительский домик, напротив, был пестрым и шумным, с жуткими репродукциями известных картин и полными пластмассовых тюльпанов вазами, вечно торчавшими на огромном телевизоре. Майк любил свою автоматизированную кухню, хотя редко прикасался там к чему-нибудь, кроме холодильника и микроволновой печи. Больше всего он любил отделанную мрамором душевую, оборудованную не только мощным душем, с целым набором массажных, игольчатых и газирующих приставок, но и вершиной технического искусства — программируемым телефоном в специальной нише, так что можно было не бежать в спальню, если торговые дела требовали срочного разговора с Токио или Хельсинки. Тедди ненавидела этот телефон, ради которого, казалось, была построена вся квартира. Она даже пыталась испортить его, направив на него струю из массажной приставки, но безуспешно, к своей огромной досаде и облегчению Майка.
Тедди жила неподалеку от Майка в небольшом особнячке, упершемся в конец Стэнли Гарден, обсаженной деревьями улицы сбоку от Ладрок Гроув. Домик был подарен Тедди бабушкой, которая пользовалась им как pied-a-terre[2], пока не стала слишком старой для регулярных поездок в Лондон. Из уважения к бабушке Тедди не переставила ни единой вещи, не перевесила ни единой картины за все семь лет жизни в нем. Ей хотелось, чтобы Матти чувствовала себя как дома во время редких визитов в Лондон, когда она останавливалась у Тедди. Кроме того, Тедди нравилось, что домик заполнен всякими маленькими сокровищами, любовно собранными бабушкой за долгую, полную путешествий жизнь. Это давало ей чувство преемственности, чувство принадлежности к роду.
Оглядев гостиную, заваленную кучами старых воскресных газет и журналов для новобрачных, старыми диванными подушками, одеждой, косметикой, шарфами, валяющимися как попало на креслах, и прочими обносками жизни одинокой-но-почти-замужней женщины, Тедди вынуждена была признать, что дух преемственности зашел слишком далеко. Домик был маловат и требовал генеральной уборки перед вечеринкой.