Элайз не могла без боли смотреть на искаженное мукой лицо сына.
— Есть здесь поблизости церковь? — спросила она. — Пойдемте, дорогая, поищем. — Она коснулась руки Гэсси. — А ты, Кэд?
— Я останусь, буду ждать сообщений о состоянии Бесс. — Он не сказал, что уже помолился и продолжает взывать к Богу. Жизнь без Бесс потеряла бы для него всякий смысл. Он не знал, сможет ли жить без нее.
Ее любовь каким-то непостижимым образом вселяла в него надежду. Придавала силы, очищала душу. И сейчас он напоминал потерявший управление дрейфующий корабль. Кэд годами старался превратить Лэриет в процветающее ранчо, в надежде, что когда-нибудь здесь поселится Бесс. Никакая женщина не заняла ее места в его сердце, хотя все это время он не жил монахом. Среди нескольких женщин, с которыми Кэд сходился, одной удалось вскружить ему голову, но дальше постели дело не пошло. Под маской красоты скрывалась злая, развратная кокетка, которой нравилось менять мужчин. Кэду это было противно, и он даже бровью не повел, когда она его покинула.
Кэд с нетерпением поглядывал на место дежурной сестры. Он уже выкурил целую пачку сигарет и понимал, что нужно остановиться, иначе замучает кашель. Однако сейчас сигареты могла заменить только кварта крепкого кентуккского виски. Но Кэд не стал бы напиваться, если бы даже знал, что сердце его разорвется от горя.
Кэд устало смотрел в окно и вздыхал. Ни матери, ни Гэсси он не рассказал подробностей случившегося, не в силах признаться в том, что это он виновник несчастья. «А что, если Бесс останется калекой?» — с ужасом думал он. Врач говорил о каких-то внутренних повреждениях и большой потере крови, но видя, в каком состоянии Кэд, заверил его в том, что Бесс поправится.
— Простите, — услышал Кэд и, обернувшись, увидел улыбающуюся медсестру. — Она зовет Кэда. Это, случайно, не вы?
У Кэда подпрыгнуло сердце. Она зовет его! Впервые за все это время в сердце затеплилась надежда.
— Да, это я.
Он погасил в пепельнице сигарету и последовал за сестрой в отделение реанимации, где в небольшой палате лежала Бесс. Над ней жужжали, гудели и пищали многочисленные замысловатые приборы, а трубку, которая при поступлении Бесс в больницу была вставлена в рот, теперь подвели к носу. Бесс уже открыла глаза, лицо, все в синяках и кровоподтеках, покрывала смертельная бледность.
— Бесс! — прошептал Кэд. — Как ты, дорогая?
Бесс попыталась собраться с мыслями, но мешало головокружение. «Я должна быть мертва», — думала девушка. Но здесь Кэд. У него вид умирающего, и он называет ее дорогой.
— Кэд? — прошептала она.