Альваро пожал плечами. Что гадать понапрасну? Скоро он сам все узнает. Перехватив встревоженный взгляд Рикардо, он улыбнулся.
— Что ж, будем надеяться, нам удастся уговорить эту взбалмошную девицу отказаться от своих пагубных привычек и увлечений.
Друзья уже подходили к бальному залу. Еще пара минут — и Альваро окажется в толпе гостей, среди которых находится и его невеста. Как ни прискорбно, но предстоящая встреча не вызывала у него ничего, кроме скуки и легкой досады.
Внезапно Рикардо чуть заметно коснулся его руки.
— Вон она. Там, справа, в золотистом платье.
Альваро посмотрел в указанную сторону — и встретился со взглядом глаз, в которых плескался затаенный страх и еще такое откровенное и обезоруживающее любопытство, что он на миг замер, не в силах оторваться, отвернуться от них. Мадемуазель Жанетт оказалась прекрасна — такой он и запомнил ее, такой и ожидал увидеть. Но чего он совершенно не ожидал, так это гордой посадки головы и полного отсутствия смущения или вызова в чертах французской красавицы. Она глядела на него так, будто и не было между ними ничего восемь лет назад, будто ее прошлое не таит в себе никаких постыдных тайн. Но он-то хорошо знал, что это не так!
Мимолетное наваждение прошло. Альваро стряхнул с себя чары. Звон серебряных колокольчиков, на миг заглушивших музыку, замолк — как и не бывало. На смену вновь явилась вся та же тоскливая обреченность. До чего же не хотелось сейчас подходить к мадемуазель Лолливаль! Альваро даже прикинул, не дать ли себе передышку, не подкрепиться ли сначала рюмкой бренди, но передумал. Он не привык оттягивать неприятные моменты.
Аманда с бешено бьющимся сердцем глядела, как сеньор де Вальеспин пробирается к ней через веселую толпу. Хотя «пробирается» не самое подходящее слово, подумалось ей. От испанца, высокого и статного, исходила аура такого величавого достоинства и вместе с тем затаенной, пружинистой мощи, что люди невольно расступались перед ним. И вот уже он оказался перед ней.
Вблизи Альваро выглядел еще более впечатляюще. Черный смокинг безукоризненно обтягивал широкие плечи, движения отличались грацией дикого зверя. Но на лице его — лице прекрасного возлюбленного из девичьих грез — застыло усталое и даже почти грустное выражение, как будто Альваро де Вальеспин повидал в жизни много такого, о чем бы предпочел никогда не знать.
Ну конечно, вдруг вспомнилось ей, он ведь уже был женат, и как все утверждают, вроде бы удачно. Но потом произошла эта автокатастрофа, которая породила массу слухов. Интересно, действительно ли он любил свою жену? Если да, то неудивительно, что на лице его нет ни тени пыла, с каким должен жених приближаться к невесте, которую давно не видел. Но даже этот налет грусти, отрешенности делал Альваро еще более неотразимым. Во рту у Аманды пересохло, в груди стеснилось.