Глава восьмая, в которой знаменитый художник Бананито оставляет кисти и берется за нож
В тот вечер художнику Бананито, что означает маленький банан, никак не удавалось заснуть. Он сидел один-одинешенек у себя на чердаке, смотрел на свои картины и грустно думал: «Никуда-то они, к сожалению, не годятся. В них явно чего-то не хватает. И если б не это „что-то“, они были бы просто великолепны. Но чего именно в них не хватает? Вот загвоздка…»
В этот момент в окне появился Цоппино — он только что проделал изрядный путь по крышам, рассчитывая войти в дом именно таким путем, чтобы не беспокоить хозяина.
«О, да мы еще не спим! — мяукнул он про себя. — Придется подождать. Художник о чем-то задумался — не буду мешать ему. А потом, когда он заснет, я возьму у него в долг немного красок, так тихо, что он даже не заметит».
И он принялся разглядывать картины Бананито. То, что он увидел, необычайно поразило его.
«По-моему, — размышлял он, — на этих картинах что-то лишнее. Не будь здесь лишнего, это были бы вполне приличные картины. Но что же на них лишнее? Пожалуй, слишком много ног! У этой лошади, например, целых тринадцать! Подумать только — а у меня всего три… Кроме того, здесь слишком много носов: на том портрете, например, сразу три носа! Не завидую я этому синьору: если он схватит насморк, ему потребуется три носовых платка… Но художник, кажется, собирается что-то делать…»
Бананито действительно поднялся со скамейки. — Может быть, добавить зеленых тонов?… — размышлял он вслух. — Да, да именно зеленого здесь и не хватает!
Он взял тюбик, выдавил краску на палитру и принялся класть зеленые мазки на все картины. Он выкрасил в зеленый цвет и лошадиные ноги, и носы синьора на портрете, и даже глаза какой-то синьорины на другой картине, причем глаз у нее было целых шесть — по три на каждой стороне лица.
Потом Бананито отступил на несколько шагов и прищурился, чтобы лучше рассмотреть результаты своей работы.
— Нет, нет, — вздохнул он, — видимо, дело в чем-то другом. Картины, как были, так и остались плохими.
Цоппино, сидевший на подоконнике, не услышал этих слов, зато увидел, как Бананито грустно качает головой.
«Могу поклясться, что он недоволен, — решил Цоппино, — не хотел бы я оказаться на месте этой шестиглазой синьорины. Когда у нее ослабнет зрение, ей не хватит денег на очки…»
Бананито между тем взял тюбик с другой краской, выдавил ее на палитру и снова стал наносить мазки на свои картины, прыгая вокруг них, словно кузнечик.
— Желтого!.. — бормотал он. — Готов держать пари, что здесь мало желтого!