Она перенесла всю свою радостную, невинную и самоотверженную любовь к Ивану Кроули на дочь, которую он ей подарил, а потом забрал. После того как она ее обнаружила в монастыре, Клео жила на строгой диете — она украдкой видела, как она растет, как хорошеет, обласканная заботами монахинь, и теперь она молилась, чтобы и сейчас Орелия находилась в надежных руках, чтобы она была такой же счастливой и чтобы о ней так же хорошо заботились.
Хотя это было лишь ее предположение, может, даже обычные материнские страхи, но она не будет знать ни минуты покоя до тех пор, пока не убедится, что Мишель не приложил свою руку к ее исчезновению из монастыря.
Когда еще одна постоялица приехала в пансион, внизу, во дворе, и на первом этаже началась необычная беготня. Орелия наблюдала за переполохом с заднего окна в комнате мадам Дюкло. В это время они как раз пили чай. Из окна двор был как на ладони. Орелия видела, как выбежал грум, чтобы принять лошадей нанятого экипажа, как суетился кучер, слезая с козел, как он представлял только что прибывшую путешественницу.
Это была красивая женщина в дорожном костюме из дорогой ткани, в модной шляпе на блестящих черных волосах. Из багажа у нее оказался лишь небольшой сундучок, который грум внес в дом, и саквояж в руках горничной. Алекс в тот вечер в столовой не появился, и когда там не оказалось и новой гостьи, Орелия поинтересовалась о ней у мадемуазель Клодетт.
Их робкая хозяйка промямлила, что гостья, вероятно, свободная цветная женщина, которой она хотела указать на дверь, но слуги уговорили ее позволить ей и ее горничной предоставить временное пристанище.
— Мы выделили им комнату в доме для прислуги, в кухонной пристройке, что, по нашему с сестрой мнению, не нарушает закона. Таким людям, как она, приходится преодолевать при путешествии немало трудностей, не правда ли? — Потом она с виноватым видом добавила: — Надеюсь, вас это не оскорбит. Она достаточно хорошо воспитана, обещала как следует заплатить, и так как она не намерена здесь долго оставаться… — Голос ее постепенно затухал, свидетельствуя о ее неуверенности.
— Само собой, мы не рассердимся, — заверила ее Орелия. А мадам, бросив на Орелию многозначительный взгляд, сказала:
— Каждый делает то, что считает нужным. — Потом строго добавила: — Надеюсь, нам не придется с ней сталкиваться, когда мы будем заняты своими обычными делами.
— Нет, такого не произойдет. Ей будут носить еду в номер, — торопливо сказала мадемуазель, позвонив, чтобы несли суп.
Позже, поднявшись к себе, Орелия заметила: