Сможешь ли ты давать ей любовь одной рукой и отнимать другой? Взгляни на нее. Она улыбается тебе, не подозревая о твоих планах. Волнуется за тебя. Оставь ее, предоставь Небу позаботиться о ней, Дьявол. Она не перенесет еще одного предательства от мужчины. Особенно, от тебя».
— Николас, — в зеленых глазах Анжелы застыло беспокойство, — вы больны?
Он сжал ее пальцы, притянул к себе.
— Нет, мне просто не хватало вас, хочу быть совсем близко к вам.
Она зарделась, довольная признанием и смущенная. Остальные тоже могли услышать их разговор.
— Николас, я…
Он вытащил ее за руку из-за стола, увлек к лестнице, где, наконец, смог заключить ее в объятия. Прижав к стене и зажав ее лицо в ладонях, он жадно целовал ее.
— Поцелуй меня. Не могу долго не чувствовать вкуса твоих губ, всей тебя.
Ему не пришлось повторять просьбу. Она вся подалась ему навстречу. Ее поцелуи пьянили, он дрожал от желания и злился на себя за это. Не долго думая, Николас подхватил Анжелу на руки и понес в спальню.
Она не высказала протеста, даже когда он сорвал с нее одежду. Николас жадно целовал каждый дюйм ее тела. Анжела, влажная от его поцелуев, изнемогающая, выскользнула из его объятий и легла на него. Теперь она испытывала свою магическую силу, целуя его всего. Когда она опустилась к низу живота, он положил руку ей на плечо, пытаясь задержать ее движение.
— Это несправедливо, тебе можно делать все, чтобы доставить мне удовольствие, а мне нельзя?
Николас опустил руку, Анжела коснулась языком его напряженной разгоряченной плоти. У Николаса перехватило дыхание.
— Милосердный Боже, ты убиваешь меня.
Она слегка надавила на него губами, Николас застонал. Он не смог долго выносить это и опрокинул ее на спину, пристроившись сверху.
Перебирая пальцами ее волосы, он пробормотал:
— Кто же из нас, все-таки, дьявол?
Она хитро посмотрела на него.
— Ты увидишь, что значит соблазнять демона.
Анжела сложила губы трубочкой и поддразнила его, издавая протяжное о-о-о-о.
— Ты мой грех, — простонал он.
Увлек ее к краю ложа, склонился над ней, одновременно соблюдая осторожность и стараясь не раскрыть ее слишком широко, скользнул к ее жемчужине — тому месту наивысшего экстаза, который единственно оставался доступным ему.
Для нее настал миг высокого блаженства, для него — сущей пытки. Инстинкт и страсть увлекали его дальше и дальше, но разум отталкивал назад. Он заставил себя прерваться, несмотря на ее мольбы и всепоглощающее стремление овладеть ею целиком.
Снова он позволил пальцам совершать магические действия, дающие ей ощущение завершенности. Ее лепестки сомкнулись, доводя его до безумия, заставляя скрежетать зубами. Он отделился от ее тела в изнеможении.