— Да, — еле слышно произнесла она. — Каждый из нас получит желаемое. Но все же интересно, какою ценой.
Она отвернулась и побрела прочь. Отвергнутая, опустошенная, она спустилась по склону.
Пусть подумает, пусть поразмыслит.
Пусть.
Ей также необходимо подумать. Предстояло разобраться в себе, понять, почему один взгляд на него повергал ее в такой восторг, почему беседа с ним несла покой и умиротворение. Нужно определить, когда впервые его улыбка зажгла в ней пожар… Надо попытаться…
Анжела пробиралась сквозь густой кустарник и сплетенные ветви деревьев. Сухой хворост хрустел под ногами. Земля приготовилась принять первый снежный покров. И она тоже должна подавить чувства, отвердеть душой, приготовиться к предстоящей борьбе.
Анжела отбросила ногой старый сук. Ступня попала в расщелину, и девушка оступилась. Казалось, земля разверзлась перед ней. Она инстинктивно выбросила вперед руку, качнулась и очутилась нос к носу с мясистым мужским лицом. Блеснул кинжал.
Жемчужина большой цены.
С того самого момента, когда он увидел свою похитительницу, Николас понял — она представляет большую ценность. Храбрая и находчивая. Она обладала всем, что его восхищало в мужчинах и чего он не рассчитывал найти в женщинах.
Он провожал ее взглядом, пока она не скрылась среди деревьев, проклинал прошлое и не видел будущего. В ней Николас видел все, о чем мечтает любой мужчина. Все, чего мог бы желать он сам.
Если бы не его проклятая судьба.
Если бы он принадлежал только себе.
Он с тоской вспоминал поцелуй, которым они обменялись при так называемом бракосочетании, и жалел, что несколько мгновений назад отказался от подобного блаженства. Воскрешая в памяти ее образ, когда она подошла к нему у дверей часовни — нежная и покорная, — он готов был стонать от боли утраты. Ему хотелось снова сжать ее в объятиях, сорвать одежду, скрывавшую совершенное тело, целовать ее всю — губы, глаза, шею, где билась тонкая голубая жилка. Хотелось постичь ее всю и жить для нее до конца дней. Как хорошо она изобразила страсть при поцелуе, закрыла глаза, а когда он заставил себя оторваться, провела языком по нижней губе, желая запомнить и сохранить вкус его поцелуя…
Николасу возомнилось, будто он сможет овладеть ею открыто перед Создателем, а потом в церкви перед отставным священником. Ему хотелось лечь с ней прямо там и пить ее всю — глазами, руками, губами. Проклятие, ему просто хотелось изучить ее так же хорошо, как Адам знал Еву, а другие мужчины — своих жен. Женитьба, подлинная или фиктивная, только обостряла его чувства, его потребность стать тем, кем его объявил священник перед свидетелями. Перед лицом ее верных слуг, смущенно покашливающих. Они словно читали его мысли.