глядеть «окошки», которые указывают на наличие поля, чем
углядеть их. Там, где орешек ударяется о поле, возникает малюсенькое облачко дыма. А потом тот же орешек, почерневший и с треснувшей скорлупой, падает на землю у моих ног.
Через несколько минут я слышу из-за спины чавкающие звуки, оборачиваюсь и вижу: Мэгс подбирает орех, снимает скорлупу и засовывает в свой и без того до отказа набитый рот.
— Мэгс! — кричу я. — Выплюнь немедленно! Они могут быть ядовитыми.
Она бормочет что-то невразумительное и, не обращая внимания на мои вопли, с видимым удовольствием облизывается. Я смотрю на Дельфа, ища помощи, но тот только смеётся:
— Да ладно, посмотрим, что из этого выйдет!
Я продолжаю путь, дивясь Дельфу, который сначала не хочет покидать старую Мэгс, а потом даёт ей наесться незнакомых орехов. Который носит на себе «знак качества» Хеймитча. Который спасает жизнь Питу. Почему он просто не дал ему умереть? Никто бы его ни в чём не обвинил. Я бы в жизни не догадалась, что в его власти было оживить Пита. С какой стати ему спасать его? И почему Дельфу так хотелось вступить с нами в союз? Ведь он непрочь был убить меня, если уж на то пошло, правда, при этом оставляя выбор драться или нет мне.
Шагаю, бросаю орешки, иногда на глаза попадаются «окошки» в силовом поле. Все усилия направлены на то, чтобы найти с левой стороны брешь, через которую можно прорваться, уйти подальше от Рога Изобилия и найти воду. Но после доброго часа ходьбы я начинаю понимать, что всё бесполезно. Мы нисколечко не уклоняемся влево. Наоборот. Похоже, что силовое поле икривляется, закругляется, и мы идём вдоль этой кривой. Я останавливаюсь и смотрю назад, на прихрамывающую Мэгс. За нею Пит — на лице у него блестят крупные бисерины пота.
— Давайте устроим привал, — говорю, — мне нужно опять осмотреться сверху.
Выбираю дерево повыше. Карабкаюсь по кривым сучьям, стараясь держаться как можно ближе к стволу: я же без понятия, а ну как эти гладкие, как резина, ветки легко ломаются? Всё равно взбираюсь выше, чем подсказывает здравый смысл, потому что мне позарез надо составить кое о чём ясную картину. Прижимаясь к тонкому, как молодое деревце, стволу на самой верхушке, раскачивающейся туда-сюда под влажным бризом, вижу, что мои подозрения не напрасны. Есть причина тому, что мы не можем и никогда не сможем повернуть налево. Из этого, так скажем, весьма ненадёжного пункта обозрения я впервые могу окинуть взглядом всю арену.
Она образует идеальный круг с идеальным колесом посредине. Небо над окружностью, образованной джунглями, окрашено в однообразный розовый цвет. Я могу углядеть пару-тройку тех волнистых «окошек» в силовом поле — брешей в броне. Так их назвали Бити и Люси, потому что они выявляют то, что должно оставаться скрытым, и поэтому являются слабым звеном. Для полной уверенности я пускаю стрелу в пустое пространство над линией деревьев. Вспышка света, проблеск настоящего синего неба — и стрела отлетает обратно в джунгли. Я слезаю вниз, неся другим недобрые вести.