У Бонни нет ни дома, ни семьи. Она не может ни вернуться в Восьмой, ни поселиться в другом каком-нибудь дистрикте. Конечно, она ухватилась за идею о независимом, свободном Тринадцатом! У меня не хватает духу напрямую выложить ей, что она гонится за мечтой, столь же призрачной, как дым. Может, им с Сатин удастся как-то выжить в лесу, хотя сомневаюсь. Но мне их так жаль, что я решаю помочь им, чем смогу.
Я отдаю им всё, что есть в моей сумке, по большей части — зерно и сушёные бобы; зато их много, хватит надолго, если они будут расходовать их с умом. Потом мы с Сатин выходим из дому, углубляемся в лес, и я пробую научить её основам охоты. Её оружие при необходимости может преобразовывать энергию солнца в смертельные силовые лучи, так что «боеприпасы» никогда не кончаются. Первая убитая ею белка превращается в обгорелый бесформенный комок, потому что заряд пришёлся прямо в тельце зверька. Но я всё равно показываю, как освежевать добычу. Ничего, постепенно Сатин набьёт руку.
Я срезаю новую палку-костыль для Бонни. Вернувшись обратно в хижину, стаскиваю с себя лишнюю пару носков и отдаю девушке, советуя ночью надевать их на ноги, а днём, когда ходишь, — набивать ими носки её сапог. И наконец, учу их, как пожарче растапливать очаг.
Они расспрашивают меня о положении в Двенадцатом дистрикте, и я рассказываю им о жизни под тяжёлой рукой Треда. Похоже, они думают, что это важная информация для тех, кто заправляет в Дистрикте 13, и я подыгрываю им, чтобы не лишать их надежды. Но когда свет за окном возвещает о скором наступлении вечера, я сознаю, что мне придётся покинуть их приятную компанию.
— Мне пора, — говорю я.
Они осыпают меня благодарностями и обнимают на прощание. В глазах Бонни стоят слёзы.
— Не могу поверить, что нам так повезло — встретить тебя! Все только о тебе и говорят с тех пор, как...
— Знаю, знаю. С тех пор, как я вытащила те ягоды, — с досадой говорю я.
Во время обратного пути начинает падать мокрый снег, но я почти ничего вокруг не замечаю. Мысли всё время вращаются вокруг новостей о восстании в Восьмом дистрикте и сомнительной, но такой дразнящей и увлекательной возможности существования Тринадцатого.
Во всяком случае, в одном я теперь убеждена: президент водил меня за нос. Никакие в мире поцелуи и заверения в неувядающей любви не могли предотвратить заварухи в Восьмом. Да, мой фокус с ягодами послужил искрой, но над разгоревшимся огнём я не властна. Так какого, спрашивается, надо было заявляться ко мне домой, зачем приказывать мне успокоить людские толпы демонстрацией моей безумной любви к Питу?