«Ты гляди, а штаны-то у него и действительно мокрые, а ведь уже несколько часов в помещении, следовательно, промочены были насквозь. Как он бедолага себе яйца не поморозил? Впрочем, они ему уже не понадобятся, — никто лечить и выхаживать пленного в подобных обстоятельствах не будет. И сапоги у него кто-то хозяйственный уже успел прихватизаровать. В общем-то, понятное дело — зачем сапоги покойнику? А вот одёжку ему оставили, значит совсем негодящаяся, не лучше той, что сами казаки в бой одевают».
Аркадий встал, подошёл к турку и, схватив за волосы, приподнял его голову, чтоб посмотреть в лицо. Того такое обращение не смутило, потому что был пленник уже за гранью бытия. На отрешённом лице невозможно было заметить и тени чувств. Несмотря на открытые глаза, вряд ли он находился в сознании — смотрел сквозь заслонившего его от света колдуна, не замечая и не реагируя. Лицо выглядело вкрай измученным, но не изуродованным. Только под глазами светились два огромных синяка, да в густых, чёрных с проседью волосах виднелись песчинки. Вблизи стала заметна и мелкая дрожь, пробиравшая его, то ли от сырости и холода, то ли от перенесённых волнений и мук.
«Да… не случайно в двадцатом веке форсированный допрос иногда именовали потрошением… И что любопытно, но по голове и лицу его кажется не били, берегли, чтоб мог связно говорить, синяки скорее всего образовались от сотрясения мозга полученного при падении на него соплеменника. Но мучить его ещё раз вряд ли стоит, все, что надо у него наверняка выспросили запорожцы, большие мастера подобных собеседований».
— Неужели не всё вызнали, что его сюда приволокли? — обратился Москаль-чародей к Нестеренко.
— Що зумилы, то выспросылы, — развёл руками атаман. — Може ты захочешь щось ще взнаты.
— Хлопцы, посадите его пока на лавку и сами там посидите, а мы с атаманом поговорим, — скомандовал Аркадий казакам, продолжавшим держать обессилевшего пленника, который без их усилий немедленно обрушился бы на пол. — Пошли Назар, присядем, в ногах правды нет.
Нестеренко, также не выглядевший «огурчиком» после тяжёлой ночи, принялся рассказывать, что удалось выведать у турка. Знал простой кочевник, даже не десятник, немного, но уж что знал, всё рассказал. Выяснилось, что вместе с попавшими в великую немилость юруками к Созополю вчера подъехали несколько отдававших команды их племенным вождям пашей из оджака и крымских татар из числа приближённых к султану Исламу. Имён вельмож, как ни «уговаривали», пленный не назвал, значит, точно не знал. После совещания с ними-то ханы собрали своих соплеменников и рассказали, что новые власти поставили их перед выбором: захватить крайние укрепления или их семьи уничтожат как мятежные. Захватят, то все грехи за бунт против законного султана Ислама Гирея будут списаны, а здесь, в Румелии, им выделят вдвое больше земли под кочевья.