На вышку полезли небольшой компанией — помимо свиты, следовавшей за Москалём-чародеем практически везде, оглядеть окрестности вместе с начальством захотел и полковник Бугаенко. Подошёл у вышки, поздоровался, пристроился за спиной наказного атамана как старший, среди присутствующих по чину.
«И кой чёрт его принёс? Не дай бог обиделся на совет жениться на вдове… аж неуютно чувствовать за спиной такого бугая. Стукнет в голову, пихнёт от души и привет. Причём, скорее всего, не апостол Пётр, а… кто там, в аду, души грешников встречает?.. не помню. Таким как я обычным котлом или сковородкой не отделаться, что-нибудь особенное уже ждёт. Н-да… давно ждёт, с регулярной модернизацией, наверное — в связи с накоплением грехов. «На кладбище прогулы пишут» — именно о нас, лыцарях удачи писано. Как там, на Дону говорят: «Душа на ниточке»… или… что-то меня в депрессуху потянуло, хотя радоваться полагается. Вражеский штурм-то отбили!»
В этот раз подъём на уровень крыши двенадцатиэтажного дома давался Аркадию особенно тяжело. Для тренированного человека — он занятия боевым искусством не забрасывал — такой поворот событий стал неприятным сюрпризом. Ноги поднимались с трудом, как у старого деда, уже через несколько пролётов появилась одышка, постоянно усиливаясь в дальнейшем, в который уж раз за последнее время зачастило сердце. Где-то на уровне пятого-шестого этажей окружающий мир покрылся вдруг туманной пеленой, вдыхаемый воздух перестал насыщать лёгкие кислородом, сил на продолжение подъёма у Аркадия совсем не осталось, он вынужденно остановился, переводя дух и пытаясь сообразить: — Что же со мной такое происходит?
Было ему так хреново — голова закружилась, затошнило, сил совсем не осталось — что он не сразу расслышал, что поднявшийся на один с ним уровень полковник что-то говорит. Звуки доходили, будто сквозь слой ваты, да и мозги с реакцией не спешили. Не сразу сообразил, что Бугаенко обращается к нему. Наконец, немного продышавшись, смог сосредоточить внимание и услышал:
— Москале, Москале, тоби що, зовсим погано?
«Нет, блин, обалденно хорошо», — чуть было не ляпнул в ответ, но вовремя спохватился и отозвался на явно слышимое в голосе собеседника беспокойство адекватно. — Ничего, ничего, сейчас пройдёт. Сердце, видно, прихватило.
Попытка взяться левой рукой за перила подтвердила этот диагноз — рука онемела, будто отлёжанная, полагаться на надёжность хвата её кисти не приходилось. Поняв это, Аркадий покрепче вцепился в перила с другой стороны — десница, вроде бы, работала. Чего нельзя было уверенно утверждать о нижних конечностях, по ощущениям ставшими ватными и крайне ненадёжными.