Успехи в воспитании дочери поддерживали в г-же де Витри чувство собственного достоинства, выражавшееся в наклоне ее головы с седыми начесанными волосами, во всей манере ее поведения и в способе смотреть на людей, как если бы они были ниже ее. Гордый вид сопровождал ее всюду — и на мессе в церкви святого Фомы Аквинского, и у вечерни в церкви святой Клотильды. Он никогда не покидал ее, даже в ее собственном доме, когда она шла по лепному мрамору коридоров, отражаясь в зеркалах замковых салонов.
Франсуазу де Клере провели в один из таких салонов. Г-жа де Витри воткнула иголку в полотно вышивки, иссиня черный фон которой она покрывала узором. Перед де Клере предстала старая дама, сухая и худощавая, знаком пригласившая ее сесть на пуф и с минуту ее разглядывавшая.
— Как вы похожи на вашего деда, г-на де Курсвиля! — воскликнула она.
Все суждения г-жи баронессы де Витри отличались, по ее мнению, правильностью и точностью. По своей природе и сущности ума она ошибалась с невероятной уверенностью и постоянством. Ее способность все видеть навыворот заставляла баронессу неукоснительно говорить о блондинке, что она брюнетка. Люди высокие казались ей низкими, а полные — худыми, и ничто не могло опровергнуть того, что она однажды себе вообразила. Если она замечала сходство между двумя лицами, совершенно друг на друга не похожими, она не переставала стараться внушить другим свою мнимую истину, которую выдавала за особый дар своей проницательности. Она судила о вещах и людях с безошибочной превратностью, необычайно забавной. Способность все искажать могла бы привести ее к неожиданным негативным последствиям, но ее жизнь, протекающая, так сказать, без постороннего участия, не давала ей возможности испытывать неудобства от того, что она смешна. Наоборот, людям такого происхождения, относящимся к высшему кругу общества, придают некоторую изысканность чудачества подобного рода.
Г-жа де Витри в этом отношении стала заметной фигурой. Она, например, проявляла уважение к лицам недостойным и клеймила тех, которые не заслуживали плохого отзыва о них. Она подозревала самых честных и доверялась самым дурным. В результате своих домыслов она находила мир злым и испорченным, ведь от кого она ждала хорошего, те люди не могли дать его, а от кого она ожидала плохого, в конце концов оказывались причинившими его ей, сами того не подозревая, ибо из предвзятости она истолковывала в плохую сторону все, что исходило от них.
Такое странное восприятие мира заставляло ее находить художника Дюмона порядочным человеком и славным малым, а маркиза де Бокенкура считать доброй душой, не способной ко злу; наоборот, она крайне не доверяла князю де Берсенэ. Все хорошее, что он рассказывал ей о девице де Клере, вызвало в ней желание познакомиться с ней, но лишь для того, чтобы получить самой возможность констатировать, что молодая девушка отнюдь не такова, какой ее изображал старый князь. Она захотела, по своему обыкновению, составить себе мнение о девице де Клере с первого же раза, как ее увидела, и решила, что она — маленькая дурочка, ищущая выгодных связей и воспользовавшаяся, чтобы проникнуть к ней, князем де Берсенэ. Г-жа де Витри чувствовала, впрочем, себя польщенной, что приобретению знакомства с ней придают такое значение. Кроме того, она имела свои планы насчет маленькой бедной родственницы, которая, конечно, будет делать все, лишь бы ей угодить.