— Хотите осмотреть наш дом? Он премерзкий.
Франсуаза де Клере убедилась в справедливости ее замечания. Прекрасные размеры комнат делали еще более жалкой мебель, их обставлявшую. В спальне г-жи де Витри, особенно отвратительной, Франсуаза с удивлением обнаружила великолепную кровать времен Людовика XV, украшенную со вкусом лепными цветочными гирляндами и любовными сценами. Дерево, однако, выкрасили в отвратительный желтый цвет. Кровать накрывалась вязаным одеялом с черными накладными розетками. Викторина хлопала по кровати своей маленькой сухой ручкой.
— Не гадость ли это? Здесь я была создана. — И она посмотрела на Франсуазу уголком глаз.
Одни лишь обширные кухни уцелели от разгрома. На голых стенах сверкала медная посуда. У плиты человек в белом приподнимал крышку кастрюли. Главный повар Жюль вежливо поздоровался с барышнями, приложив руку к своему колпаку. Он жил на третьем этаже, где обитали дворецкий и два лакея, равно как судомойка и три горничных, что составляло вместе с двумя кучерами всю прислугу г-жи де Витри.
— Вот комната Жюля, — отворила одну из дверей Викторина.
Двери вели в коридор, выложенный красными плитками. Комнату повара Жюля украшала прекрасная белая деревянная обшивка. Великолепная хрустальная люстра с подвесками спускалась с потолка, два комода прекраснейшего стиля времен Людовика XVI, бюро с бронзовыми украшениями и кровать завершали обстановку комнаты. Викторина открыла бюро. Г-н Жюль держал там свои носки. Ценные старинные вещи составляли теперь часть старинной мебели, отправленной г-жой де Витри на чердак и служившей для нужд прислуги. Судомойки спали на кроватях с гирляндами и сосновыми шишками. Кучера клали свои жилеты на мозаичные столики. Викторина уголком глаз следила за Франсуазой, которая не могла скрыть своего удивления.
— Вы должны посмотреть еще комнату Эрнеста, — заявила она.
Дворецкий сам уже отворял дверь. Свежевыбритый, он улыбался с порога, поглаживая с довольным видом свои длинные черные бакенбарды. Эрнест гордился стоявшей в его комнате бовезской мебелью с медальонами, где на голубом фоне были изображены звери великого баснописца. Он, казалось, ждал, что ее станут хвалить, и проявил некоторое смущение, когда Викторина сказала ему:
— Ах, Эрнест, сегодня ты превзошел себя! Я приготовлю вам на завтра еще.
Спускаясь по лестнице, Викторина холодно известила Франсуазу:
— У мамы слезает кожа. Она лупится чешуйками, как говорит доктор. Эту шелуху кладут ей в бульон. Я сама придумала так делать. — И она разразилась пронзительным смехом, глядя на испуганную Франсуазу. — Что поделаешь? У нас так скучно! — И, наклонившись над перилами лестницы, она плюнула вниз на плиты.