Прогуливаясь мимо решетки парка, они увидели остановившуюся карету, из которой вышел ле Ардуа с молодой женщиной, м-ль Кингби. Франсуаза заметила, что м-ль Кингби немного на нее похожа, только волосы у танцовщицы более темные, чем у нее, но такой же рот, немного печальный и мало склонный к улыбке, те же пропорции тела, гармоничные и точные.
Ле Ардуа проявил некоторое замешательство при виде Франсуазы и хотел пройти мимо, но она дружески кивнула ему. М-ль Кингби слегка повернула голову, покрытую прекрасными волнистыми волосами под шляпой с цветами. Ле Ардуа поклонился.
— Она мила, — отметила г-жа Потроне, складывая свой лорнет. — Вы не находите, Буапрео, что ле Ардуа ведет себя возмутительно? Разве не следовало бы такому молодому человеку, как он, жениться и поделиться своим состоянием с какой-нибудь порядочной девушкой или по крайней мере женщиной из общества? Здесь нашлись бы такие, которые охотно бы заняли место м-ль Кингби, неведомо откуда явившейся. Человек должен иметь обязанности перед обществом, перед своим кругом. Впрочем, и вам самому, Буапрео, следовало бы жениться… — Она прервала свою речь, чтобы посмотреть на баронессу де Витри, которую вел под руку г-н де ла Коломбри, прямой, с выпяченным пластроном и тугими икрами.
Г-н де ла Коломбри одевался на улице Бак и обувался на улице Варе. Особняк, в котором он жил на улице Пуатье, представлял собой величественное старое строение с высокими окнами и забавными мансардами. В одной из них еще висел старинный блок. Во дворе пахло подстилками для лошадей и навозом. Через перегороженное верхнее окошко низенькой конюшни виднелись крупы лошадей.
Г-жа де Витри остановилась подле Франсуазы.
— Вы не знаете, где моя дочь? — спросила она.
Вмешался г-н де ла Коломбри и ответил за Франсуазу:
— Дорогая моя, ваша дочь только что была с моей дочерью и дочерью Вильбукара. — И он повел г-жу де Витри в столовую, где вскоре должны собраться все гости.
День медленно клонился к закату. Все потянулись к столовой, которая занимала обширное пространство под полотняным навесом со столами, накрытыми белоснежными скатертями и украшенными пирамидами из плодов, какие можно видеть на старых гравюрах. Так, в старинном стиле приказал сервировать обед г-н де Бокенкур, распоряжавшийся этой частью празднества. Чтобы придать ему больше пышности, он приказал соорудить помост для музыкантов и замаскировать его цветущим сельским трельяжем, а перед ним поставил большие восковые куклы, одетые в парусиновые старинного покроя балахоны с париками на головах. Они изображали гобоистов и скрипачей времен Люлли. Лакеев одели в короткие штаны и напудрили. Единственным освещением в помещении были свечи. Зал имел прекрасный и таинственный вид. Музыканты играли прекрасно. Франсуаза испытывала нечто похожее на удовольствие. Ей нравились вещи, в которых чувствовались роскошь и вкус. На планах воображаемой перестройки ее родового имения Ла Фрэ, которые отец ее всюду возил с собой на дне сундука, она видела проекты лиственных залов для обедов и празднеств с фонтанами, похожими на столовые украшения, круглыми или овальными бассейнами, напоминавшими различного вида жидкие блюда и тарелки. Перед ее мысленным взором встала усадьба Ла Фрэ, пустынная и ветхая, с выгнутыми стенами, вырубленными деревьями и тинистым прудом. Она погрузилась в свое меланхолическое воспоминание и вздрогнула, когда г-жа Потроне дотронулась до ее руки холодным черепаховым лорнетом. Франсуаза огляделась вокруг.