Ночью ему снова не давали покоя воспоминания: стоило хоть на мгновение позволить себе расслабиться, как перед глазами вставала та медицинская карта.
Неподвижно лежа в кровати, он смотрел на ползающую по потолку муху. Темнота и отдых никогда не шли ему на пользу: с закатом солнца он словно оказывался совершенно беспомощным и беззащитным, задыхаясь в удушающих объятиях тьмы и усталости. Беспомощность противоречила его истинной природе, ведь большую часть жизни ему приходилось все время быть начеку, постоянно готовым ко всему. Несмотря на долгие годы тренировок, ему было все так же тяжело сохранять самоконтроль и при этом пытаться расслабиться. Готовность ко всему требует бодрствующего сознания, поэтому он привык отказывать своему телу в отдыхе и подолгу не спать, невзирая на усталость.
Он с удовлетворением отметил, что уже давно не просыпается по ночам от собственного плача. Воспоминания, когда-то лишавшие его сил, потеряли над ним власть и больше не причиняли боли. В этом смысле он далеко продвинулся в своем стремлении обрести покой.
Однако, судя по всему, недостаточно далеко: стоило ему остаться одному в тишине и крепко зажмуриться, как перед его мысленным взором вновь появлялась она! Из темноты возникала мощная фигура и, покачиваясь, неумолимо приближалась к нему, как всегда медленно и неторопливо.
Он до сих пор помнил ее тошнотворный запах — навязчивый, сладковатый, похожий на запах книжной пыли. В присутствии этой женщины он просто задыхался! В ушах вновь зазвучал ее голос.
— Чертов бездельник! Никчемный недоносок! — орала она, а потом хватала его и не отпускала, как он ни вырывался.
За руганью всегда следовали боль и наказание — наказание огнем. Воспоминания об этом выжжены на его теле. Ему нравилось поглаживать шрамы от ожогов и думать, что ему все-таки удалось выжить.
В детстве он думал, что заслуживает наказания, что наверняка сделал что-то не так, и, следуя детской логике, все время старался поступать правильно… Отчаянно и упорно, раз за разом, но, что бы он ни делал, все равно оказывался виноват.
С возрастом к нему пришло понимание одной простой вещи: правильных поступков просто-напросто не существует! Неправильными оказались не поступки, за которые его жестоко наказывали, а сам факт его существования! Его наказывают просто за то, что он существует, — ведь «она» умерла, чтобы дать ему жизнь.
— Тебя вообще быть не должно было! — орала она ему в лицо. — Ты чудовище, настоящее чудовище!
А потом был огонь, а после приходили слезы, которых никто не должен был видеть. Он плакал молча, чтобы она не услышала. Ведь если она услышит, то обязательно вернется, она всегда возвращается!
