— Я принесу ваш чемодан, — перед тем, как отойти от нее.
Когда она открыла глаза и увидела безразличие, почти скуку, краска залила ее лицо. Однако ей не хватило гордости оставить его, и она хрипло спросила, какую обиду нанесла ему.
— Лайэн, ты… больше не хочешь меня?
С лицом, будто бы высеченным из гранита, он нанес ей удар:
— Я никогда и не хотел. Я ставил опыт, и теперь, когда я подтвердил свою точку зрения, мне уже неинтересно!
Дрожь сотрясла ее, но ей хотелось заставить его продолжать. Облизнув неожиданно высохшие губы, она спросила:
— Пожалуйста, объясните… Боюсь, что не понимаю вас.
Он пожал плечами и вышел, так что его голос долетел до нее из темноты.
— Я хотел узнать, на самом ли деле вы так холодны и не отвечаете на чувства, как утверждал ваш дядюшка.
Если он и услышал ее захлебывающийся вздох обиды, то никак не отреагировал на него и неспешно продолжал разбивать ее сердце на куски:
— Вчера вы устроили мне превосходное представление, изобразив теплоту и женственность, но ведь это было специально разыграно для того, чтобы завлечь меня в западню. Что мне на самом деле хотелось бы узнать, так это есть ли у вас душа… настоящие, истинные чувства… или вы так же холодны и бесчувственны, какой хотите казаться.
Она закрыла глаза, чтобы легче перенести горькую боль, скрутившую ее. Стыд. Унижение. Он полностью отплатил ей за попытку обмануть его, но она обвиняла в этом не столько его, сколько себя саму, свою жалкую слабость. Она могла поклясться, что на сей раз ее чувства были истинными. Все произошло так неожиданно, настолько без участия воли, что ей трудно было поверить в истинность его отказа от нее.
Слезы слепили ее, когда, со всхлипыванием, которое он наверняка услышал, она обвинила его:
— А вы убеждены? Если это так, пожалуйста, объявите мне ваше заключение, как — нервный смех сотряс ее — для меня самой, так и для моего будущего мужа, мне хотелось бы знать!
Он молчал так долго, что она уже подумала, что он не хочет отвечать. Когда же он наконец заговорил, его голос был низким и язвительно раздраженным, однако она каким-то образом уловила, что его гнев направлен не только на нее.
— Должен признать, что я был полностью введен в заблуждение. Вы — истинная женщина, исключительно привлекательная, очень желанная женщина, и вы будете идеальной супругой любому мужчине, которого вы когда-нибудь сумеете убедить поверить вам!
Она неподвижно смотрела в разделяющую их темноту, темноту, скрывавшую выражение его лица, но неспособную скрыть отчужденность, возникшую между ними. Она попыталась придать своему ответу пренебрежительный оттенок, но преуспела лишь в неуверенности тона: