Нелегким испытанием для нее было находиться в его объятиях под взглядами всех этих людей и чувствовать себя наделенной титулом, хотя бы на несколько коротких часов, согреваемой истинным расположением, которым эти люди совершенно естественно одарили ее как будущую жену их старейшины. Было чудесно разделять это уважение, оказываемое Лайэну в награду за его преданность своему народу. Однако их танец не длился долго. Его прервал большой веселый мужчина, которого ранее Лайэн представил как Тима О'Донована, и, судя по брошенному на окружающих триумфальному взгляду, когда вальсировал с Джорджиной, он выиграл право первым танцевать с будущей хозяйкой Орлиной горы.
По мере того, как веселье разгоралось и оркестр перешел от медленных танцев к быстрым, Джорджина удивила и восхитила всех тем, что, как оказалось, она, совершенно неожиданно, умела танцевать народные ирландские танцы. Она и сама немного удивилась, поняв, что до сих пор помнит замысловатые па, которым ее отец и дядя Майкл с таким старанием обучали ее, тогда еще маленькую девочку, и добивались, чтобы она сохраняла равновесие в этих сложных движениях. Эти уроки кончились со смертью отца, однако навыки так хорошо сохранились, что ей оказалось совсем нетрудным, даже через столько лет, выполнять кружево узоров яростной энергичной джиги.
В опьяняющей атмосфере шумной доброй музыки, в восхищении и громко высказываемом одобрении ее новых друзей и в необычном положении, когда мужчины почти боролись за право быть ее партнером, она была способна забыть боль от того, что Лайэн пренебрег ею. Она даже смогла, хотя это и стоило ей больших усилий, не смотреть в сторону его и Дидры, которые направились друг навстречу другу сразу же, как только ее саму пригласил на танец Тим О'Донован. Она была занята тем, чтобы запоминать те новые лица, что окружали ее: вот Мерфи, вот О'Рейганы, вот О'Рорки — имена, которые срывались с языка быстрым серебряным потоком, — и тем, чтобы выслушивать снова и снова рассказы о ее деде, которого хорошо помнили местные старики. Но один маленький, холодный уголок ее мозга отказывался поддаться вихрю нахлынувших эмоций, вызванному новыми впечатлениями; он регистрировал каждый неодобрительный взгляд, каждое возгорающееся чувство, появлявшееся в глазах Лайэна, когда он смотрел в ее сторону, — и каждый теплый, улыбающийся взгляд на Дидру.
Однако в конце концов она убедилась, что пользуется успехом, и, в свою очередь, полюбила этих теплых, вежливых сельчан, которые через пару часов явно показывали, что приняли ее в свои сердца. Права ли была Кэт, убедившая, что ей не следует пугать их излишней чопорностью, или то, что все они знали и любили ее дядюшку Майкла, повлияло на их отношение к ней, сказать было трудно, однако к тому времени, как кто-то предложил немного отдохнуть и освежиться, она уже знала, что ее признали, без всякого сомнения, как достойную будущую жену их старейшины. Точно так же и она сама проникалась пониманием людей Лайэна, распознала их великую выносливость и отсутствие склонности жаловаться на судьбу, поняла, наконец, ту движущую силу, которая направляла решимость ее дяди сделать что-то, чтобы облегчить их бедность.