Кровь прилила к лицу: строй задержал автомашину члена Политбюро, секретаря ЦК партии, члена Военного совета Ленинградского фронта, которому дорога каждая минута! И тут как раз подбегает кто-то ко мне и говорит:
- Вас просит товарищ Жданов.
Печатая шаг, подхожу, представляюсь.
- Далеко следуете, товарищ Козлов? - спрашивает А. А. Жданов.
- На пункт формирования, товарищ член Военного совета.
- Как настроение у людей?
- Отличное. Все рвутся в бой, особенно возвратившиеся из госпиталей, и все верят в победу над фашистами.
- По выправке видно - замечательные люди. Побольше бы таких на фронте было!
Регулировщик взмахнул флажком - машинам можно было ехать.
- Передайте им мою благодарность за молодецки" вид.
Андрей Александрович крепко пожал мне руку, и я побежал догонять роту...
* * *
Через несколько дней мне пришлось снова расстаться с родной частью: я получил назначение в другой погранотряд.
Перед отъездом нас, командиров, собрал Петр Михайлович Никитюк. После беседы мы тепло распрощались с ним, и он пожелал нам ни пуха ни пера. Эта встреча оказалась последней. Полковник Никитюк, наш боевой командир и замечательный товарищ, вскоре геройски погиб.
Только я собрался в дорогу - новый приказ: следовать не в отряд, а в поселок Бернгардовку под Ленинградом. "Что такое, - думаю, - зачем?"
В Бернгардовке я совершенно неожиданно встретил старшего лейтенанта В. А. Кельбина, после гибели майора Охрименко исполнявшего обязанности начальника штаба 103-го погранотряда.
- Привет, минометчик! - радостно воскликнул Кельбин и заключил меня в свои медвежьи объятия.
- Почему - минометчик?
- А потому, - разъяснил мне Василий Афанасьевич, - что будут нас здесь учить минометному делу. В погранотряды поступают минометы, а их никто не знает, инструкторов нет. Понял?
Чего ж не понять - яснее ясного.
- Со сроком обучения как, не слыхал?
- От нас самих зависит: освоим оружие, выполним боевые стрельбы, и делу конец!
Это меня вполне устраивало. Если все зависит только от меня - дни и ночи буду учиться. Очень уж Мне хотелось снова в бой.
Жизнь в блокаде становилась все труднее. Одолевал голод. При росте в сто семьдесят три сантиметра я стал весить всего пятьдесят два килограмма, а Кельбин выглядел и того хуже. Учеба же требовала громадного напряжения сил.
Однажды хозяйка дома, у которой мы жили, вспомнила, что на чердаке хранится свиная шкура, и неуверенно спросила:
- Может, что-нибудь получится из нее?
- Конечно, получится! - радостно заявили мы. Соскоблив щетину, изрезали кожу на куски и стали варить. Не знаю, как сейчас, а тогда хозяйка, Кельбин и я единогласно решили, что вряд ли бывают кушанья лучше!