- Ну же, Катрин, не упрямься, - выдохнул он ей в губы, - если ты и впрямь так хороша, может, я и женюсь на тебе.
- Да провалиться мне на этом месте, если я соглашусь на это! - тяжело дыша и едва не плача от бессилия, прошипела она.
- Может, я заблуждаюсь, - сально ухмыльнулся граф, - но несколько минут назад Вы совершенно определенно дали мне понять, что не против подобного обращения.
- Я не предполагала, что Вы решите наброситься на меня прямо здесь, - парировала Катя.
- Стало быть, в другое время и в другом месте Вы были бы не против разделить со мной восторги плотской любви, Катрин?
- Я этого не говорила, Ваше сиятельство! Отпустите меня сию минуту! Что будет, если нас кто-нибудь застанет здесь?
- Полно, сударыня, - рассмеялся Станислав, - Вам ли сокрушаться по этому поводу?
Войницкий прижался губами к ее стройной шее, умышленно оставляя на ней след от поцелуя.
- Восхитительна, - прошептал он.
- Да пустите же меня, наконец! – вскрикнула она, вырываясь, когда руки графа обхватили ее грудь, пытаясь стянуть лиф ее платья.
Дверь в музыкальный салон распахнулась, и в дверном проеме возникла чья-то высокая фигура.
Еще в зале, когда затихли последние аккорды вальса, князь Елецкий краем глаза заметил, как поляк, с которым танцевала Катерина, увлек ее сторону выхода из зала. Ник слишком хорошо знал Войницкого, чтобы понять, с какой целью он это сделал. Елецкий сразу увидел Катю, как только она под руку с братом вошла в бальный зал дома Иваницких, но старался не обращать на нее внимания, позволив себе только кивок головой при случайной встрече взглядами в тот момент, когда итальянская певица начинала свое выступление. С каким же трудом ему давалось это деланное равнодушие! Как же она была хороша в своем бальном туалете, настолько дерзком и откровенном, что поневоле приковывала к себе взгляды всех присутствующих в зале мужчин. Елецкий отметил, что с тех пор, как они виделись в последний раз, она будто бы истаяла, став тонкой, как тростинка. Черты ее лица заострились, и только невероятно синие глаза по-прежнему сверкали задором и весельем, как в тот день, когда он встретил их с Андреем в Екатерининском сквере. Вокруг нее то и дело слышался смех, иногда ему с трудом удавалось разглядеть ее сквозь плотное кольцо, окруживших ее молодых людей. И пусть в большинстве своем это были вчерашние кадеты, сопляки, которые ловили каждое ее слово, ревность, жгучая и болезненная, терзала его сердце. Увидев же рядом с ней Войницкого, Николай скрипнул зубами. Граф напоминал ему его самого с той лишь разницей, что Ник стремился не иметь отношений с невинными девицами. Исключением была только Катрин, когда он совсем потерял голову от ее близости и решился на опрометчивый поступок, который стоил ей репутации, а ему едва не стоил жизни. Поступок, за который они оба расплачиваются по сей день, и, видимо, будут расплачиваться до конца жизни. Более всего Ника угнетало отсутствие возможности видеться с сыном. Известие о том, что Натали ждет ребенка, было единственным радостным событием за последние полгода с той злополучной ночи, которую он провел с Катрин, и после которой они расстались едва ли не врагами. За Станиславом же тянулся длинный шлейф из разбитых девичьих сердец и погубленных репутаций. Они не единожды встречались с ним и за карточным столом и в светских гостиных. Врагами они не были, но и дружескими их отношения назвать было сложно, может, оттого, что между ними всегда витал дух соперничества, будь то карты или женщины. После женитьбы Елецкого они все реже встречались со Станиславом, исключительно вежливо раскланиваясь при встрече. Так было до тех пор, пока Войницкому не пришло в голову искать благосклонности Катрин.