- Вставай, пора, - легонько потрясла ее за плечо Зора. - Рассвет уж скоро. Если идти, то сейчас.
Катерина с трудом поднялась - ей показалось, что спала она не больше получаса. Накинув на голову шаль, она осторожно выбралась из кибитки и ступила босыми ногами на влажную от росы траву. Шандор и Зора уже ждали ее у кибитки. Испуганно посмотрев в глаза Зоре, девушка вдруг кинулась ей на шею, а старуха нежно гладила ее по спине, что-то ласково приговаривая. Катя, и сама не ожидавшая от себя такого, смутившись, отступила от Зоры, но цыганка удержала ее руку и прошептала, пристально глядя в глаза: «Иди, Шукар, и ничего не бойся. Запомни, девочка, - ничего!» Осторожно миновав спящий лагерь, Шандор и Катя углубились в дубовую рощу, отделявшую стоянку табора от графской усадьбы. Катерине казалось, что Шандор в темноте видит как кошка, настолько бесшумно и быстро он двигался, сама же она то и дело спотыкалась о выступающие из земли корни деревьев и не единожды упала бы, если бы крепкая рука юноши не держала ее под локоть. Наконец, лес кончился, и они вышли на широкий луг, по краю которого протекала довольно полноводная речка. Сквозь поднимающийся от реки туман в предрассветном сумраке просматривались контуры господского дома, расположенного на некотором возвышении и окруженного ухоженным парком.
- Прощай, Шукар, - улыбнулся Шандор. – Ты была мне как сестра. Я буду помнить тебя.
Растрогавшись, Катрин обняла широкие плечи цыгана и коснулась быстрым поцелуем смуглой щеки.
- Береги себя, Шандор, - помахала она ему рукой, с замирающим сердцем входя в ворота усадьбы. Оглядевшись по сторонам и собрав в кулак всю свою волю, она поднялась по ступеням к двери и тихо постучала. Спустя несколько минут двери ей открыл заспанный дворецкий.
- Чего тебе, окаянная?! – с негодованием накинулся он на цыганку, посмевшую потревожить покой обитателей усадьбы в столь ранний час.
Катя сдернула с головы цветастую шаль и посмотрела прямо в глаза дворецкому.
- Меня зовут Екатерина Владимировна Забелина. Могу я видеть своих дедушку и бабушку?
Дворецкий Семен, который знал о том, что графская внучка по зиме утопилась в проруби от неразделенной любви, истово перекрестился.
- Свят! Свят! Сгинь, нечистая! – испуганно отшатнулся он.
Катерина, буквально падающая с ног от усталости, начала терять терпение.
- Голубчик, да ты, никак, совсем спятил! – раздраженно прошипела она. – Пропусти меня, а то, неровен час, быть тебе выпоротым на конюшне.
- Входите, барышня, - посторонился Семен, услышав в голосе посетительницы повелительные нотки – Но, согласитесь, в этом одеянии трудно в Вас благородную даму признать.