— Говори, — бросила ему Маша. — Чем отделался?
— Три недели отстранения от школы, — равнодушно проговорил Сашка. — А что вы тут делаете?
— Тебя ждем, олуха, — сказал Андрей. — Ты знаешь, что чуть дух из меня не вышиб?
Сашка покраснел.
— Прости, я не хотел, — всё тем же голосом произнес он. — Так вышло.
— Да ладно, я не в обиде, — отмахнулся Андрей. — Уже хорошо, что мы успели спасти тебя от тебя самого.
Сашка покраснел еще больше.
— Спасибо, — едва слышно пробормотал он.
— Всегда пожалуйста, — беззаботно бросил Андрей. — Но лучше так больше не делай. Я имею в виду размазывать меня по стенке.
Сашка потупился.
— Не хочешь объяснить, почему ты вообще затеял драться с Игорем? — спросила его Маша.
— Он ударил Лилию, — безучастно сообщил Сашка.
— Сам видел? — прищурилась Маша.
— Да, сам.
— Как именно ударил? По лицу?
— Кулаком в живот, — произнес Сашка глухо. — Бил с размаху.
Андрей остолбенел. Маша поёжилась.
— Так, понятно, — отводя глаза, сказала он. — Это кое-что объясняет.
— Сволочь! — выдохнул Андрей в возмущении. — Ну, я до него доберусь!
— Подожди, — остановила его Маша. — А что с полицией? — спросила она Сашку. — Что говорят?
— Сказали, что всё теперь зависит от Игоря и его родителей, — хмуро ответил Сашка. — Могут и в суд подать. Кстати, они уже звонили директору. Сообщили, что Игорю наложили шину на запястье и шесть швов на лицо. Но вроде других повреждений нет.
— Могут подать, а могут не подать, — сказала Маша. — Может, остынут еще. К тому же они почти наверняка не знают причину драки.
Зазвенел звонок на перемену.
— Так, математика пошла псу под хвост, — без тени сожаления заметил Андрей. — Теперь жди фитиль от Интеграла!
Сашка бросил взгляд на здание школы и заторопился. Ему не хотелось видеть никого из знакомых.
— Пойду я, — поддергивая рюкзак, сказал он. — Мать обрадую, она как раз сейчас дома.
— Ладно, не заморачивайся! — похлопала его Маша по плечу. — Всё образуется.
— Звони, если что, — сказал Андрей.
Сашка молча кивнул и пошел прочь от школы. Сверху из окна второго этажа на него смотрела Лилия. Что-то похожее на горькую усмешку можно было различить на ее бледном, как полотно, лице.