3
Позднее Эдди удалось уединиться с Гретой. Бескровная физиономия старой девы чем-то напоминала выжатый лимон. На макушке она носила голубой бант и, когда улыбалась, становилась похожей на японского премьер-министра в отставке, чье фото мелькало в хронике. Фрейлейн была на редкость уродлива, и это ее природное свойство усугубляли вставные челюсти.
— Видите ли, я коллекционирую работы некоторых английских керамистов. Творения их, по сути, ценности не представляют, но ведь у каждого свои причуды.
— Боже мой, кому вы рассказываете? У меня есть тетка, которая помешана на мытье рук и никак не может отвыкнуть от этой своей мании. Объясните мне, что тут хорошего — поминутно мыть руки?
— Так вот, значит, я коллекционирую…
— Нет, скажите мне, ради бога, что толку в этом пристрастии к чистоте?
У Рэнсинга чесались руки стукнуть настырную девицу.
— Я собираю старинную керамику, — тупо твердил он свое, — и по регистрационной книге торговой фирмы установил имена клиентов, которые некогда приобрели интересующие меня вещи. Ваш отец семнадцать лет назад получил от лондонской фирмы «Лонгсон и Норт» две керамические вещицы.
— Покупка наверняка была оплачена!
— Само собой разумеется, но речь не о том. Среди прочих меня интересует скульптурная группа «Жнецы», — он намеренно начал с другой вещи, чтобы замаскировать истинную цель своего визита, — и небольшая статуэтка, украшающая эмалевую шкатулку, — так называемый «Созерцающий Будда».
— О, я давно ее подарила!
Стены качнулись и поплыли у Рэнсинга перед глазами. Он вынужден был сесть. В тот же миг резкая боль пронзила ногу у щиколотки: кошка, которую Эдди ненароком придавил, решила отомстить и вонзила все когти ему в ногу.
— Ах, Гюрти! — нежно проворковала хозяйка. — Вы знаете, она такая своевольная!
— Подарили?! Ай!.. Она у вас действительно своевольная…
— Да, я без сожаления рассталась с вещицей. Не нравились мне эти «Жнецы».
Вновь пробудившаяся надежда подействовала на Эдди словно наркоз, он даже перестал ощущать кошачье своеволие.
— А «Созерцающий Будда»?
— Фи, дешевый хлам! Шкатулка стоит у меня в спальне. Хотите, принесу?
— Если вас не затруднит…
Как только фрейлейн Грета скрылась за дверью, своевольная Гюрти, описав изящную двухметровую дугу, от ноги Рэнсинга отлетела за цветочную подставку с фикусами и другими вечнозелеными растениями. Отчаянное мяуканье на миг перекрыло надрывные голоса интеллигентных гостей, мирно беседующих у камина во всю мощь своих легких.
Затем возвратилась барышня Воллишоф с сокровищем в руках. На крышке эмалевой шкатулки сидел Будда, странно наклонив голову, словно разглядывал собственный пупок.