Джилл по привычке начала наматывать телефонный шнур на указательный палец.
— Нет, боюсь, что на такой поворот событий рассчитывать нечего.
— Мне искренне жаль, Джилл. И если тебе что-нибудь понадобится — звони, не стесняйся. И скажи Джеку, что к нему это тоже относится.
Джилл озадаченно нахмурилась.
— Джеку? Что ты имеешь в виду?
— Ну, из-за болезни его отца, ты же знаешь. Могу себе представить, как тяжело он это принимает.
Джилл посмотрела в сторону двери и увидела в соседней комнате Джека и Ребекку. Он сидел на корточках перед ее дочерью, жевал печенье и был поглощен тем, что она ему рассказывала.
«У Джека болен отец? Когда он об этом узнал?»
— Джилл? Нас не прервали?
— Нет, все в порядке. — Она откашлялась. — Джек не упоминал о болезни отца. Это серьезно?
Дана секунду не отвечала, потом негромко чертыхнулась.
— У него рак. Очень запущенное состояние…
У Джилл из пальцев выскользнуло печенье, расколовшееся на мелкие кусочки на деревянном полу.
— Рак? Ты точно знаешь?
— Джилл, врачи говорят, что надежды нет.
Он умирает, поняла Джилл, испытывая острое сочувствие к Джеку. Как ему должно быть трудно! Он должен чувствовать себя просто ужасно — особенно если учесть, насколько у него с отцом были плохие отношения.
Но он ей ничего не сказал.
Джилл наклонилась, чтобы собрать крошки. Руки у нее так дрожали, что ей едва удалось это сделать. Как Джек мог ей ничего не сказать? Она была совершенно ошеломлена. Как он мог утаить от нее столь важное? Она-то считала, что они близки настолько, что должны делиться всем.
В Джилл поднялась боль — и ощущение того, что ее предали…
Дана вежливым покашливанием напомнила о себе:
— Послушай, Джилл, мне очень неловко. Я не должна была…
— Нет, Дана, извиняться надо не тебе.
— Он сказал мне это только потому, что ему может понадобится уехать.
— Я понимаю, Дана. Тебе не надо мне ничего объяснять. — Джилл сделала глубокий вдох. — Спасибо за звонок, я очень ценю твое внимание. Я перезвоню попозже.
Она положила трубку, а потом некоторое время стояла, слепо глядя перед собой, стараясь справиться с наплывом чувств, которые грозили полностью ее захватить. Боль и ущемленная гордость. Гнев и отчаяние. Сочувствие и жалость к Джеку.
Какая она была слепая дурочка, какая наивная идиотка! Тем утром в День Благодарения он чем-то с ней поделился. Он рассказал ей о своем прошлом, об отце, о своих чувствах. И она цеплялась за это, лелеяла те минуты в своем сердце, как символ того, что их отношения не безнадежны, что у них есть шанс…
Она ошибалась.
Они и сейчас не ближе, чем пять лет тому назад. Он — все тот же эгоистичный мужчина, и у них все те же бесперспективные отношения.