Как-то на улице ее узнали по ориентировке оперативники и кинулись за ней в погоню. Олеся описывала это так: «Я бегу, такая красивая, на каблуках, волосы назад…» Один храбрец все-таки ее догнал, за что был искусан. Олеся выла, шипела и орала так, что милиционеры решили, что она психически больна.
Еще на опознании потерпевшие ребята отводили от Олеси глаза, а их родители передавали ей в камеру сигареты и шоколад. Оказывается, практически все школьники на допросах в красках описывали, как сильная бабища им угрожала ножом, и как они перепугались. Вес Олеси составлял примерно сорок килограммов, роста она была небольшого. А ограбленные школьники были выше ее и крепче физически. Хотя они стали путаться в показаниях насчет ножа, Олеся признала вину полностью, потому что летом в следственном изоляторе было очень душно, а она хотела поскорее оказаться в колонии. Ей дали шесть лет лишения свободы. Олеся напевала блатные песенки и смеялась громче обычного, но во сне плакала. И тут сама прокуратура потребовала пересмотра дела. По их мнению, наказание было слишком жестоким, так как при вынесении приговора суд не учел, что у Олеси ВИЧ.
Дело направили на пересмотр в ином составе суда. Олеся горько смеялась, жаловалась, что небо в клетку ей надоело, и не трепали бы уже нервы. Но все в камере увидели в этом перст Судьбы и принялись уверять Олесю, что срок ей непременно снизят. Первое время Олеся не верила, но в ее глазах затеплилась надежда. Девушка давала себе и другим обещания измениться, начала креститься на иконки и перестала скандалить напропалую.
Предыдущий поклонник не оставлял надежды спасти заблудшую душу Олеси и писал ей поучительные письма в изолятор. В них, помимо жалоб на нехватку денег, содержались упреки и воспоминания об их с Олесей совместной жизни. Впрочем, конверт для ответа он вкладывал. Олеся отвечала ему в том же духе — просила прощения, рассказывала о тяготах своей теперешней жизни и делилась своими планами — получить в колонии профессию, отрастить волосы, найти настоящих подруг.
Приговор суд оставил без изменений. Узнав об этом, Олеся закричала: «Суки вы, я так и знала!» и истерично расхохоталась. До вечера она смотрела мультики у старшей на шконаре. После проверки долго писала приемной матери письмо; опустив голову, курила одну сигарету за другой — и вдруг расплакалась, как маленькая.
К ней подошла Тетка, присела и обняла. Стриженая голова Олеськи уткнулась в ее плечо. И долго они сидели так, молча. А потом погас свет, потому что наступило время отбоя.