Клинт помолчал.
– Это вам самой придется узнать, – наконец произнес он, метнулся в седло и протянул ей руку, чтобы помочь взобраться на лошадь позади себя.
Шей обернулась, когда они выезжали с поляны, и не сводила глаз с хижины, пока та не скрылась за листвой, всем сердцем желая, чтобы появился Рейф. Он так и не вышел. Они ехали примерно полчаса, а потом Клинт остановился и, обернувшись, снял с шеи платок.
Девушка была слишком поглощена своим горем, чтобы обратить на это внимание. Клинт пристально посмотрел на нее.
– Я собираюсь сказать, что нашел вас в лесу и что вы, видимо, убежали от своих похитителей.
Он не просил ее согласия, но она покорно кивнула.
– Мне придется завязать вам глаза.
– Рейф сказал, что уедет, – бесстрастно заметила Шей.
– Ради вашей же пользы, мисс Рэндалл. Лучше, если вы скажете, что понятия не имеете, где находились. – Он смутился. – Рейф говорил, что вы не очень умело лжете.
– А что еще он говорил? – горестно спросила она.
– Он просил меня позаботиться о вас, – ответил Клинт, чуть заметно усмехнувшись.
– Почему вы верите, что я ничего не расскажу? О вас, я имею в виду, – особенно подчеркнула она, – если учесть, что лгунья из меня никудышная.
– А вам и не придется лгать. Вас действительно похитили. Вы на самом деле спаслись. Вы на самом деле не знаете дороги.
– Но я знаю вас, – продолжала настаивать Шей из желания, чтобы он хоть как-то отреагировал. Из желания, чтобы он отвез ее обратно. К Рейфу Тайлеру. К человеку, которому она не нужна.
– И вы расскажете?
Она посмотрела ему в лицо. Волевое лицо с честными глазами. Вспомнила, как он привез ей завтрак, как волновался из-за ее ладони. Его теперешняя неловкость говорила о том, что ему явно не по душе то, чем он занимается в последнее время, но он верит в дружбу и верность и в свое представление о справедливости.
– Нет, – в конце концов ответила она.
– Вы настоящая леди, мисс Рэндалл, – произнес он, завязывая ей глаза.
Но Шей не чувствовала себя леди. Она чувствовала себя пустой, как раковина, у которой кусок за куском вырвали середину. Она надеялась, что опустошение принесет с собой бесчувственность, но этого не произошло. Глубоко в душе болела открытая рана, которая, как казалось Шей, никогда не затянется.
Не помогала также мысль, что она наконец-то увидит отца. Потому что теперь Шей не знала, жив он или мертв. А если жив, то что же такое он сделал, чтобы погубить человека, которого она полюбила и всегда будет любить?
И которого никогда не получит.