— О нет! Мое платье! Мое платье!
Не в силах шелохнуться, она лишь недоверчиво смотрела на бесформенное пятно, выступившее на тонкой материи. Ее парадный туалет был безнадежно испорчен.
— О Боже! Прости меня, Франки! Я нечаянно, я поскользнулась.
Побледневшая от гнева Дорис вскочила и подбежала к девушкам, крикнув на бегу:
— Ким, быстро тащи содовую из бара! И соль! Я полагаю, что в баре есть соль!
Кристиан, подъехавший на коляске вслед за Дорис, бросил через плечо:
— И захвати салфетки, Ким.
Дорис подхватила дрожавшую всем телом Франческу и подвела ее к столику, нашептывая успокаивающие слова. Дэвид вскочил на ноги, его лицо скривилось от огорчения. Он насильно усадил Франческу на стул, пытаясь успокоить ее. Он ощущал полную беспомощность, зная, что у его дочери нет другого выходного туалета.
— Ничего, дорогая, — сказала Дорис. — Мы сейчас что-нибудь придумаем, как все это исправить.
Слезы ручьем хлынули из глаз Франчески и потекли по щекам, оставляя на них темные подтеки от туши.
— Мы ничего не сумеем поправить, — всхлипывала она, — платье испорчено, и, главное, до того, как он… до начала бала.
Катарин нервно переминалась с ноги на ногу. Ее бледное лицо посерело и застыло, она была не в силах вымолвить ни слова. Но Дорис не утратила дара речи. Сверля Катарин взглядом, она прошипела ей:
— Обычно вы не столь неловки. Все это как-то странно, должна вам заметить.
Она гневно и неприязненно смотрела на стоявшую перед ней Катарин, лицо которой пошло красными пятнами. Будто очнувшись, она пылко воскликнула:
— Я нечаянно! Я бы ни за что не посмела сделать что-то во вред Франческе.
«Еще бы, — подумала Дорис. — Я никогда бы тебе этого не позволила, ты, маленькое вероломное чудовище!» Она схватила салфетку и содовую, принесенные Кимом, и, склонившись над Франческой, принялась отчищать ее платье, осторожно прикасаясь к нему салфеткой. Она посыпала винные пятна солью и постояла немного, наблюдая, как соль краснеет, впитывая в себя вино. Она быстро смахнула соль сухой салфеткой и вернула солонку Киму.
— Довольно, иначе ткань полиняет и изменит цвет.
Ким обернулся к Катарин.
— Ради всего святого, как это случилось? — встревоженно спросил он.
— Сама не знаю, — простонала совершенно убитая Катарин. — Должно быть, я поскользнулась на мраморном полу.
Ким стиснул зубы. Он был в полной растерянности, не хуже отца зная, как беден гардероб его сестры, и понимая всю непоправимость случившегося. «Черт бы тебя побрал!» — подумал он про себя, раздосадованный на Катарин и играя желваками на щеках.
Кристиан протянул Франческе носовой платок.